Пэлем Вудхауз - Том 10. Дживс и Вустер

— Да не желаю я ждать целых три года, черт побери! Знаешь сколько мне платят в страховой компании? Жалкие гроши. Едва хватает свести концы с концами. А я люблю красивые вещи. Хочу жить с размахом.

— И чтобы квартира в Мейфэр? [132] Мейфэр — фешенебельный лондонский район.

— Да.

— И каждый день шампанское?

— Вот именно.

— И «Роллс-Ройс», да не один?

— Да, тоже хочу.

— Ну и, само собой, чтобы было что подкинуть бедному пролетариату. Отдадим другим, что не нужно нам самим.

— Мне нужно все.

Я просто не знал, что на это сказать. Мне еще никогда не случалось разговаривать с коммунистом, и я был очень удивлен, что он, оказывается, вовсе не так уж горячо сочувствует бедному пролетариату, как я думал. Хотел было я посоветовать ему, чтобы он был поосторожнее, а то как бы в Кремле не пронюхали про его крамольные речи. Но решил, что меня это не касается, и сменил тему.

— Кстати, Орло, — спросил я, — а как ты здесь оказался?

— Ты что, не слушал меня? Я пришел потолковать с Куком.

— Я спрашиваю, как случилось, что ты свалился в бассейн?

— Я не знал, что тут бассейн.

— Мне показалось, ты бежал со всех ног. Из-за чего была такая спешка?

— На меня напала собака, и я от нее убегал.

— Здоровый такой пес со стоячими ушами?

— Да. Ты его знаешь?

— Мы знакомы. Но он вовсе не собирался на тебя нападать.

— Он на меня прыгнул.

— Это чисто дружеский жест, он на всех прыгает. Такая манера выражать свое расположение.

Орло с облегчением глубоко вздохнул. Он бы вздохнул еще глубже, если бы не поскользнулся и не исчез под водой. Я пошарил в воде и вытащил его на поверхность. Он поблагодарил.

— Рад помочь, — откликнулся я.

— Берти, у меня отлегло от сердца. Я все думал, как мне невредимым добраться до гостиницы.

— Могу подвезти.

— Нет, спасибо, не надо. Теперь, когда ты раскрыл мне глаза на чистоту намерений этого пса, я, пожалуй, пойду пешком. А то еще простужусь. Кстати, Берти, объясни мне одну вещь. Что ты-то здесь делаешь?

— Так, бродил по окрестностям.

— Я страшно удивился, что ты плаваешь в бассейне.

— Ничего странного. Просто захотелось освежиться, Орло, всего-навсего.

— Ясно. Что ж, спокойной ночи, Берти.

— Спокойной ночи, Орло.

— Я могу быть уверенным, что у тебя точная информация относительно этого пса?

— Вполне, Орло. «Прекрасна жизнь его, и все стихии соединились в нем как надо», — припомнил я изречение Дживса.

Когда спустя несколько минут я вылез из бассейна и направился туда, где оставил автомобиль, с меня ручьями стекала вода, но сердце в груди радостно пело. Разумеется, ему бы еще следовало обливаться кровью из жалости к Орло, поскольку я понимал, как нескоро он обзаведется теми красивыми вещами, о которых мечтает. Но по случаю того, что я отделался от кошки, почти не оставляло места для сочувствия бедам ближних. Каюсь, я печалился об Орло не больше, чем он о бедном пролетариате.

На фронте Кука воцарилось спокойствие. Генри и его соратник не подавали признаков жизни. Пес, пообщавшись с Орло, где-то свернулся клубочком и заснул сладким сном.

Я ехал по дороге. Песня, звучавшая в моем сердце, достигла фортиссимо, когда я вылез из машины у дверей «Уютного уголка», и сразу же с хрипом оборвалась. Что-то мягкое и пушистое потерлось о мою ногу. Я посмотрел вниз и разглядел в темноте знакомое животное семейства кошачьих.

Спал я, что называется, урывками (правильное ли слово, надо будет уточнить у Дживса), крутился, переворачивался, будто балетный танцор, и ничего удивительного, ведь я был зажат «жестокими тисками обстоятельств», [133] …жестокими тисками обстоятельств. — Строка из стихотворения английского поэта У.Э. Хенли (1849–1903) «Onvictus». как говорит в таких случаях Дживс. На сей раз их хватка была особенно жестокой, нечего было и пробовать вырваться каким-нибудь простым способом, например отплыть в кругосветное путешествие и отсутствовать до тех пор, пока гроза не минует.

Разумеется, у меня был выбор, я мог выйти из игры, откреститься от всей этой кошачьей истории и от самого этого проклятого животного. Но каковы были бы последствия? Полковник Брискоу не выставил бы Симлу на бега, а значит, любимая тетя проиграла бы все, и ей пришлось бы для покрытия дефицита обратиться к дяде Тому, а значит, у того прекратилось бы выделение желудочных соков и, может быть, надолго, а значит, из вечера в вечер он отодвигал бы от себя тарелку нетронутой, а значит, Анатоль, вспыльчивый, как все гении, не стерпев оскорбления, подал бы в отставку. Одним словом, повсюду гибель, разорение и тоска.