Андрей Загорцев - Водки летчикам не давать!

— Нету, — сказал он, — наверно продали всё.

Обезумевший лётчик открыл рот и решил зайти попозже.

Попозже лётчик все-таки добился кое-каких результатов. Дневальный дозвонился до дежурного, тот, в свою очередь, вызвонил начопера отряда, решив: раз лётчики пришли за водкой и почему-то к начальнику разведки отряда, то начопер с этим как-нибудь разберется. Пришёл небритый начопер, одетый не смотря на жару в камуфлированную ШПС (шапка-пидорка спецназовская) и в великолепные ТТСы (трусы танковые синие).

Узнав, что пришли лётчики да ещё за водкой, капитан-начопер не пошёл напролом, а осторожно, по-разведчицки, однако, при посредстве дневального, выяснил, что лётчик-разведчик пришёл якобы с разрешения начальника разведки группировки.

— Ишь ты, — подумал начопер, — дело-то нечисто, позвоню-ка я щас в вышестоящий штаб своему направленцу, и выясню, что за дела такие.

Дозвонившись до спецназовского дежурного, начопер осторожненько так поинтересовался, не было ли каких распоряжений на выдачу водки лётчикам.

Офигевший дежурный по отделу, как говорится в простонародье «фары не врубил», и тоже очень осторожно отмазался: дескать, я тока-тока заступил, щас будет шеф — поинтересуйся у него.

Капитан-начопер на другом конце ЗАСовского аппарата здраво рассудил, что дальше ниточка тянется ещё выше, и решил, что необходимо доложить своему прямому начальнику, а если быть точнее — начальнику штаба. НШ прокачивал «трехглавую» в качалке. Закончив серию, он выслушал начопера и чертыхаясь поплёлся прозванивать начальнику спецназовского отдела. Главный спец как раз сидел в кабинете и принимал доклады от подчиненных подразделений. А тут нате, в спецназовский отряд пришли лётчики, требуют водки и говорят: им начальник разведки группировки разрешил брать у спецназа водку.

— Знаешь-ка что, дружок, пусть комбат лучше перезвонит по этому вопросу самому начальнику разведки, я так понимаю, водка ведь дело личное. Если лишняя есть, то дайте, но немного, я ведь вам приказать не могу.

Лётчик-разведчик, стоявший на КПП отряда, плюнул на всё и ушёл к себе пить разбавленный спирт. Спецназовский комбат, узнав о том, что ему надо позвонить по поводу охамевших лётчиков НРу, незамедлительно схватил трубу, дозвонился до Главного и, негодуя, в цветах и красках расписал, как толпы обезумевших лётчиков осаждают КПП спецназовского отряда требуя, умоляя и упрашивая дать им водки. При этом прикрываясь именем начальника разведки.

Начальник разведки обезумел и рыкнул в трубку:

— Водки, лётчикам НЕ ДАВАТЬ!

После этого дозвонился до командира авиабазы и высказал всё, что думает о лётчиках и их нравах.

Вечером на авиабазе всем, кто попался пьяным на глаза командиру, влепили строгача. В том числе и лётчику-разведчику, опившемуся разбавленного спирта. А строгий командир сказал ему:

— Ты бы, подполковник, вместо того, чтобы ханку жрать, взял бы у спецназа разведсводку.

С утра полутрезвый подполковник в восемь часов стоял на КПП отряда.

Давешний солдатик-якут, еще не сменившийся, увидев лётчика покрутил ручку телефона:

— Товарищ лейтенант, опять лётчики за водкой пришли.

Завтра строевой смотр, так как номинально войска перешли на зимнюю форму одежды. Всем сказали прийти на смотр в шапках. Мы и пришли в шапках, и нас поимели за то, что мы без кепок. А я пришел и с шапкой и с кепкой, поэтому меня не поимели, зато я был в перчатках и всех «полюбили» за то, что они без перчаток.

Нашего помощника НОКиСа (начальник отдела кадров и строевого) на смотре похвалили за то, что в РД носил станок для бритья ног, и запасной комплект белья виде чудесных белых кружевных трусов.

— Чувство прекрасного должно быть во всем! — сказал проверяющий, некий полковник с округа.

А наш Вовочка стоял и думал, что бабы-прапорщицы в кабинете вломят ему по первое, чтобы чужие рюкзаки с будуна не хватал.

На строевом смотре от проверяющего я узнал, что не смогу пойти в тыл к врагу и выполнить боевую задачу, так как у меня нету бирки на РД с указанием моей фамилии и номера части. Вот враги узнав про это порадовались бы…

Некий интеллектуальный проверяющий со штаба округа, глядя на спешащую на построение роту, которая бешенным галопом под мелким противным дождиком поспешала «неспеша», очень глубоко задумался, а потом произнес для всех, кто стоял на плацу: