Леонид Ленч - Тернистый путь

Агнесса Евгеньевна подумали и сказала:

— Нельзя.

— Почему?

— Мы не можем у частного лица покупать буйволов!

— Какое же я частное лицо?! — возмутился Сергей Аркадьевич.

— Я бы со всей душой! — сказала секретарь, поднимаясь. Она одернула свой пиджачок и закончила — Да ведь знаешь, какие люди у нас. Узнают, что мы купили буйвола для управляющего конторой у его заместителя, скажут — неэтично. Еще в стенгазету с тобой попадем, к нашим комсомольцам, в отдел юмора и сатиры «Кому что снится» Напишут, что нам с тобой снится крупный рогатый скот. А хорошо ли это? Вот если бы Василий Павлович тебя поддержал, тогда другая музыка! А я одна не могу на себя такую ответственность принять!

— С Василием Павловичем я согласую! обрадовался заместитель управляющего. — Ты иди, я с ним сейчас договорюсь и дам тебе знать.

…Василий Павлович, тихий, аккуратный блондин с кротким красным лицом завзятого рыболова-подледника, узнав суть дела, помрачнел и сказал неопределенно:

— Ты знаешь, Сергей Аркадьевич, ты, того, обожди! Я по этому вопросу посоветуюсь наверху кое с кем!

— Да ты что, милый, очумел?! — испугался Сергей Аркадьевич. — Подарок надо завтра вручить, а ты советоваться! Сунешься, а тебе всыплют за несамостоятельность.

Василий Павлович еще больше помрачнел

— Вопрос, брат, непростой. Если с одной стороны поглядеть — нам неэтично покупать у тебя буйвола, а с другой стороны — почему бы и не купить у тебя буйвола? Давай все-таки обождем, а?!

Сергей Аркадьевич взорвался:

— Заладил: «С одной стороны, с другой стороны» Я мог лично мне принадлежащего буйвола сдать в комиссионный магазин? Мог! Агнесса поедет в комиссионку, оценит его, рогатого дьявола, и привезет тебе письменную справку с указанием цены. В конце концов, кроме тебя и Агнессы, никто не знает, что это мой буйвол!

Кроткий Василий Павлович подумал и… махнул рукой.

— Ладно! Действуйте!

…Утром на следующий день, когда управляющий сбытовой конторой Алексей Аполлонович, только что прибывший в учреждение, просматривал, сидя за своим столом, свежие газеты, в дверь почтительно постучали.

— Войдите! — сказал Алексей Аполлонович хорошо поставленным начальственным баритоном.

Двери эффектно распахнулись. Расторопный шофер Коля и экономист Кастырин, молодой человек богатырского телосложения, тяжелоатлет-любитель, торжественно, на вытянутых руках внесли в кабинет управляющего массивный письменный прибор, украшенный фигурой чугунного буйвола, пьющего из чернильницы. Вслед за ними в кабинет вошли Кокушев, кроткий Василий Павлович и принарядившаяся по случаю дня рождения начальства Агнесса Евгеньевна, от которой так и веяло одеколонными ароматами.

На полном, гладко выбритом лице Алексея Аполлоновича появилось выражение приятного удивления.

Рыболов-подледник деликатно кашлянул и начал:

— Дорогой Алексей Аполлонович, позвольте мне от имени…

Говорил он долго, гладко и очень глубокомысленно. Упомянул о задачах, не забыл про перспективы смягчения международной напряженности, пожелал доброго здоровья новорожденному и закончил свою речь так:

— Макая свое руководящее перо в данную чернильницу, дорогой Алексей Аполлонович, знайте, что этот скромный труженик — буйвол — является материальным воплощением той любви и уважения, которое вы заслужили у сотрудников за короткий срок вашего пребывания на вышке нашей конторы!

Растроганный Алексей Аполлонович расцеловался с Василием Павловичем, пожал руки остальным и произнес, слегка запинаясь от волнения:

— Мне очень приятно, дорогие товарищи!.. Спасибо! Не ожидал! И… тронут!.. Будем вместе бороться за план сбыта. Так сказать, одной семьей! Очень, очень приятно!.. И вещица, знаете, любопытная. У животного удивительно сознательное выражение на этой… на морде! Интересно, это какого же завода литье?

Поздравители посмотрели на Кокушева, но тот молча пожал плечами. Чуть покраснев, Агнесса Евгеньевна, улыбаясь, сказала:

— Я не справилась в магазине. Это моя ошибка, Алексей Аполлонович. Признаю, в порядке самокритики.

— А мы сейчас сами узнаем. На обратной стороне должно быть написано.

И с той же милой улыбкой, освещавшей приятным сиянием его симпатичное лицо, Алексей Аполлонович обратился к богатырю-экономисту:

— Переверните-ка его, так сказать, вверх тормашками, товарищ Кастырин!

Поднатужась, тяжелоатлет перевернул буйвола

Надев очки, управляющий сбытовой конторой наклонился и стал рассматривать тыльную часть преподнесенного ему чернильного прибора.