Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый. Вопросов больше нет [Авторский сборник]

А в этом доме трест общественного питания. Будем слушать отчет партбюро треста у нас на бюро райкома в следующем месяце… Плохо у них с работниками, большая текучесть.

Здесь министерство… Тут разговор особый, я бы сказала, щепетильный. Министерство серьезное (как будто бывают несерьезные), союзное. Министр — кандидат в члены Центрального Комитета, депутат Верховного Совета СССР. Он-то все понимает — понимает, что райком не претендует на руководство министерством, а вот партийная работа в министерстве — это наше дело. Он понимает, а некоторые его работники не понимают. Ничего, найдем общий язык… Нелегко будет, но все же найдем…

Кажется, я заболела местничеством? Правая сторона улицы входит в другой район, и я посматриваю на «чужие» дома равнодушно… А вот на моей (осторожно, Лидия Михайловна, не на моей, а на нашей), на нашей стороне я вижу небольшую вывеску, и настроение у меня падает. Если бы существовал какой-нибудь прибор, градусник для измерения человеческих чувств, то он бы, наверное, показал, что ртутный столбик на шкале «душевного спокойствия» только от одного взгляда на эту вывеску резко изменил положение. Это бюро учета и распределения жилой площади.

Я хорошо знаю, сколько жилья строит Москва, знаю, сколько тысяч очередников нашего района за прошлый год переселились в новые квартиры, знаю, сколько семей справят новоселье в этом году, и все же мне вспоминаются люди, которым нужно бы помочь немедленно, сию минуту…

Недавно у меня были две сестры — Елена Павловна Дегтярева и Зоя Павловна Токарева. Им вместе больше ста двадцати лет. Обе коренные москвички.

В 1941 году их мужья ушли на фронт и не вернулись. В дом, где жили сестры, попала бомба. Сестер временно переселили в полуподвал. С тех пор они живут там. Переменилось почти все население их старого дома, большинство получили новые квартиры, а о сестрах забыли.

— Как же так? — спросила я их.

— Нам все обещали, что дом скоро снесут.

— Кто обещал?

— Управдом. Комиссия приходила.

— Вы куда-нибудь обращались?

— Зачем? Нам сказали, мы и ждали. Детей у нас нет, мы пенсионерки…

— Сейчас же пришли?

— Потому что терпенье лопнуло. Начальник жэка опять сменился. Был Солдатов, до него Костюченко, а теперь совсем новый — Морозов. Даже разговаривать с нами не стал: «Вам, бабки, и тут неплохо. Норма полная…» Вот мы и пришли, товарищ Нестерова…

«Терпенье лопнуло!» Больше двадцати лет ждали новой квартиры — и в разговоре со мной ни слова о своих законных правах, ни слова о погибших мужьях.

Какими же бессердечными оказались люди, от которых зависела судьба двух солдатских вдов! Долго я добиралась до виновников…

А вот и гордость района — самый крупный наш завод. Им гордимся не только мы, а вся Москва, пожалуй, вся страна. Вчера ко мне приходили молодые коммунисты с этого завода. Хотят коллективно писать историю своего предприятия. Один из парней, ему года двадцать три — двадцать четыре, не больше, начал меня убеждать: «Наша молодежь должна понять, какую колоссальную работу сделали их деды, отцы и старшие братья…»

Кто-то спросил его: «А у тебя, Вася, младшие братья есть?» Все засмеялись, а Вася чуть-чуть смутился, но потом нашелся: «Сестренки есть».

Теперь я улыбаюсь, вспоминая, как впервые собиралась на работу в райком. Никогда я так не завидовала мужчинам, как в это утро. Мужчинам проще: обычный костюм, чистая рубашка, побрит — и готово: можно на работу, на собрание, в театр. А каково нам, женщинам?

Мой первый день в райкоме был на редкость теплый, солнечный. Нарядами я вообще не богата, а тут прямо тупик — в чем идти? В легком платье неудобно, вроде легкомысленно. В черном костюме уж очень официально, даже строго. Хорошо, что дома никого не было: Алеша уехал рано, Таня в институте, Мишка в школе, поэтому никто не видел, как я дважды переодевалась. Наконец выбрала коричневый вязаный костюм и была потом жестоко наказана — весь день мучилась от жары.

И еще одна «проблема». Что делать с губами? Слегка подкрасить, как я делала последние пятнадцать лет, или… Господи, почему же нет инструкции, в каком виде секретарь райкома партии — женщина должна появляться на работе!

Вечером я рассказала Алеше и Тане о своих «мучительных переживаниях». Как они хохотали, особенно Таня, когда услышали от меня про инструкцию!

А в райкоме все обошлось благополучно, никто не обратил внимания на мой наряд и на подкрашенные губы. Может быть, и обратили, я сама обо всем забыла в первые же минуты. Жарко, правда, было…