Геннадий Емельянов - Арабская стенка

— На службе читать не положено, Аким Никифорович, — заявил Боря Силкин и сел на стул возле сейфа… — Стул под ним горестно застонал. — На службе, как предписывают должностные инструкции, надо трудиться на благо и так далее. Детектив попался?

— Да тут, — ответил Бублик, глядя в потолок. — Книжку сунули… — Аким Никифорович не определился еще — доставать заведующей библиотечным коллектором шифер или, значит, не доставать. — Посмотри вот.

Боря Силкин взял книгу и засвистел, качая головой.

— Чур, я первый на очереди!

— Какая еще очередь?

— Разве вы не дадите товарищам почитать эту вещицу?

— Дак оно конешно…

— У нас такая литература раньше вообще не издавалась, Аким Никифорович!

— Мне вроде ничего такого не попадалось…

— И мне не попадалось. Значит, я первый?

— Ладно.

— Где достали?

Бублик почти что вырвал книжку из Бориных рук, открыл сейф, названивая ключами, и положил «сексопатологию» в темное нутро железного ящика. Громко щелкнул замок.

— Когда дадите почитать?

— На следующей недельке загляни. Сперва, конечно, сам обзнакомлюсь, хе-хе! — Бублик подмигнул расстроенному гению и под локоток, мягко, вытолкал его из кабинета.

Сварливо заверещал телефон.

Шурка! На часы глядеть не надо. Странное дело, Аким Никифорович безошибочно угадывал, когда звонит жена, И он угадывал, о чем пойдет сейчас разговор.

Шурочка работает в универмаге, заведует галантерейным отделом. Девочки в подчинении у нее молоденькие и потому до поры безропотные, так что и посачковать начальнице есть возможность. И вообще деятельность интересная: универмаг дает широкие связи, да и потом сюда с утра стекаются всякие городские новости.

— Слышь, — начала Шурочка со смешком. — Одна тут женщина… Слышь?

— Слышу! Заладила сорока про Якова.

— Одна тут женщина сегодня рассказывала, она кладовщица на базе. Дочь замуж отдавала, так, представляешь, какая мода завелась — тамаду приглашать, чтоб речистый был. И представительный. И с положением, конечно.

— Да?

В кабинет зашла секретарша в голубом платье, положила на стол бумаги. Бублик кивнул ей и показал на телефонную трубку кулаком: занят, мол, выше головы. Секретарша удалилась с поджатыми губами и в дверях пожала плечами: мое дело маленькое — занят ты или не занят.

— …Кладовщица, баба разбитная, профессора из института уломала в тамады, чтобы нос всем утереть. У профессора еще борода до пупа — представительный мужчина.

«Вчера профессор, сегодня профессор, — думал Бублик рассеянно. — Много их что-то развелось»…

— Ну?

— И представляешь, во что это ей обкатилось?

— Кому обкатилось?

— Кладовщице, дурак! Профессор взял за вечер сто пятьдесят рублей, плюс корзина продуктов да три бутылки коньяку, не считая того, что жена профессора пила и ела за столом вдоволь. Кто ее остановит?

— И зачем все это?

— Как зачем? Мода, говорю, такая.

— А-а…

— Ты спрашивал?

— Кого?

— Не пудри мозги, насчет стенки спрашивал?

— Нет еще.

— Опять губы развесил!

— Ничего я не вешал!

— Три стенки на город, дурак!

— Не имею пока представления, на кого курс держать.

— Он не имеет представления! А Зорин на что, он же в горисполкоме торговлей ведает, перед ним все лапки вверх.

— Лапки-то вверх, да мало мы знакомы. Тут ход нужен.

— Никаких ходов, сошлешься чуть-чего на Быкова — и он, мол, просил убедительно посодействовать. Три стенки на город, пока мы чешемся, все расхватают!

— А деньги где? Две с половиной косых — не шутка.

— У отца твоего займем, он при средствах.

— Уже занимали.

— Еще займем. Я знаю: ты перед большим начальством робеешь, но мне насчет стенки отказано твердо — мои подружки за такое дело не берутся, да и завбазой на курорт отъехал. А денег у деда займем, не впервой.

Аким Никифорович не прочь был бы добавить, что занимали много и не отдавали ни разу, но Шурочка таких резонов не брала во внимание — ей теперь же нужна арабская стенка, она ради той самой стенки свое белье продаст, да потом и самому, если честно признаться, тоже захотелось иметь шикарную поленницу, как выразился егерь, с музыкальным звоном, чтобы как у Быкова в доме все было — легко, шикарно, размашисто.

— Мать денег даст…

— Откуда возьмет старуха, сама посуди?

— Она же шеф-поваром работала, на черный день подкопила — не беспокойся. И много ли ей надо, одной-то?

— Скромно живет, верно…

— Ну, вот и договорились.

Бублик осторожно положил трубку на телефон и вытер вспотевший лоб платком.