Мирсай Амир: Рыбацкие байки

— Чепуха! Идти к доктору жаловаться, что память плохая? Смех один!

— Нет, брат, не смех. Ослабление памяти в нашем возрасте верный признак склероза. А ты знаешь, что такое склероз?

И тут стал он мне рассказывать про склероз, что это за болезнь и какие опасные последствия от нее происходят. А зачем мне, здоровому человеку, все это знать? Тем более что я отлично понимаю, почему он мне все это говорит. Он мне все это говорит потому, что я, обратившись к нему, назвал его не Кадырметом, а Кадрией — именем его жены. Подумаешь, беда какая! Да мой отец, когда надо было позвать кого-нибудь из детей, всегда путался и в конце концов звал по очереди всех семерых. Иногда даже имена своих покойных братьев вспоминал. И ничего — к доктору не обращался, а дожил до восьмидесяти с лишним лет.

Так я себя тогда утешил, но потом убедился в обратном. В дедовские времена на эту болезнь — склероз — можно было, не обращать внимания, но в наш век технического прогресса приходится с ней считаться.

Нас ведь со всех сторон обступает техника! Дома, например, сплошная электрификация: электросамовар, электронагреватель, электрохолодильник! Электричество бреет, стирает, моет, чистят, даже лечит: если что заболит, к вашим услугам электрогрелка.

Человек с ослабевшей памятью превращается во властелина техники в ее раба и порой попадает из-за этого в самое глупое положение. Вроде меня. Многое со мной бывало. И с велосипеда однажды полетел, потому что забыл на тормоз нажать, чуть было руку не сломал, ч и демонстрацию стал фотографировать с закрытым объективом, под хохот демонстрантов. Но все это были цветочки,— ягодки поспели позднее, когда я ушел на пенсию и приобрел моторную лодку. Без моторки нашему брату рыболову теперь, когда Волга стала морем, прожить нельзя. Ну-ка, попробуйте погребите против ветра два километра! То-то! Мотор нужен, мотор! Любой, самый сильный гребец зубами от зависти щелкает, когда мимо него с веселым треском мчится моторка, » на ее корме гордо восседает голопузый малец и посмеивается, глядя, как безмоторный бедняга потеет, борясь с волной!

Я много месяцев приценивался, полгода деньги копил, пока не раздобыл хороший мотор. В пять лошадиных сил. И вот тогда-то я и осознал по-настоящему значение памяти для человека, живущего в эру технического прогресса. Особенно для такого человека, у которого завелась лодка с мотором!

Не стану описывать, сколько мук я пережил, пока с грехом пополам не освоил правил пользования мотором, как тяжело далась мне техническая инструкция со всеми ее пунктами и примечаниями. Но в конце концов одолел я эту премудрость. А одолев, позвал к себе в гости на берег Волги, в свой фанерный домик, друга Кадырмета. Хотелось похвастать перед соседом своими рыбацкими подвигами: ты, мол, дорогой соседушка, находишь вкус в лекарствах, а я живу на просторе речной волны. И сам шайтан мне не брат! И плюю я на свой склероз, тем более что у меня его нет и не было!

Перед тем как прийти Кадырмету, я на всякий случай еще раз проштудировал инструкцию пункт за пунктом. Надо заметить, что у мотора есть одна скверная деталька — «свеча». Величиной с мизинец, а капризов у нее с целый кулак. Не так ее смазал — отказывает. Изменился зазор — тоже. До десятой доли миллиметра чув­ствует, каналья! Я ее заранее всем ублажил. Проверил зазор, протер, просушил, а чтобы она снова не замаслилась, не закрепил ее в моторе, а положил на камень позади дома. Потом отнес в лодку рыболовные снасти. Все проверил — не забыто ли что. А проверив, снова вытащил все из лодки и разложил на берегу, чтобы не поломать, когда настанет торжественная минута подвески мотора.

Все как будто в порядке. Вот и гости явились. Поговорили, попили чайку — надо ехать на рыбалку.

— Эй, друг Кадырмет, давай пару щук на обед привезем!

Гость — ишак хозяина. Кадырмет бодро откликнулся.

— Давай!

Я взыграл душой, как корова, увидевшая поблизости кукурузное поле.

На тропинке между домом и лодкой буря забушевала.

Я бегом волоку мотор, прикрепляю его. Кадырмет грузит в лодку снасти, весла, якорь. Все взяли, ничего не забыли. Прихватили еды на всякий случай. И даже плащи закинули в лодку.

Жены наши посмеиваются над нами:

— Словно на полюс едете, на зимовку!

Я устроил Кадырмета на корме, а сам сел на весла и стал выгребать из затона. Каких-нибудь пять минут — и мы на речном просторе. Какая благодать! Пе­ресаживаемся: я иду на корму, к мотору, Кадырмет—к носу, к веслам.