Мирсай Амир: Рыбацкие байки

Мухаметша сделал еще одну попытку поухаживать за Машенькой, но Тази, когда Маша ушла, сказал ему очень серьезно:

— Выброси из головы дурацкие мысли. Она не из таких!..

Мухаметша осклабился и подмигнул мне и Фанилю.

— Ревнует меня! Клянусь честью, ревнует! Ай да Тарас Григорьевич! Небось у самого с ней налажен романчик, признавайся! У тебя губа не дура.— Мухаметша закатил глаза и пощелкал языком.

— Пошляк!

— А почему от нее ушел муж? — вмешался в их разговор Фаниль.

— Ревновал сильно. Как-то пришел домой выпивши и говорит: «Чем так самому мучиться и тебя мучить, лучше в Каме утопиться!» — сказал Тази.— Вскоре после этого ушел из дома и пропал. Так и нет его до сих пор.

— Давно это случилось?

— Прошлой осенью.

— Наверное, он неспроста ее ревновал! — заметил Мухаметша.— С виду-то она скромница, воды не замутит, а на самом деле...

— Помолчи! — оборвал его Тази.— Маша не какая-нибудь там вертихвостка. И в колхозе она одна из лучших доярок, и на людях упрекнуть ее никто не может.

Мухаметша только улыбнулся. Фаниль сказал, что хочет вникнуть в эту историю поглубже.

— На обратном пути заглянем сюда, вот ты и поговоришь на эту тему с самой Машенькой,—сказал Тази.

В эту минуту Маша появилась в нашей комнате — ей нужно было выйти в сени. Она увидела, что мы еще не спим и сказала, обращаясь к Тази:

— Тарас Григорьевич, а что же ваш товарищ не приехал с вами?

— Кто, Машенька?

— Харитоном вы его называли. А по отчеству не помню.

— Занят он.

Маша прошла в сени, потом вернулась к себе. Мы прекратили разговоры и уже сдали засыпать, как вдруг в соседней комнате кто-то пьяным басом заорал песню:

Па-а-а-роход идет, Анют-а-а!..

Тази не выдержал:

— Эй, ребята, прекратите! Вам же самим утром на рыбалку.

— А ну, тихо у меня. А то выгоню на мороз! И больше ноги вашей в моем доме не будет!

Буйная компания сразу притихла. Ни звука, ни шороха. И мы тоже затаились. Я лежал и думал об этой женщине с сильным, судя по всему, характером. Очень русским, крестьянским. Вон она татарские имена и те на русский лад переиначивает. А ведь она молодая женщина. В ее избе и телевизор, и холодильник. А над телевизором икона. Отличная доярка у себя в колхозе. И, очевидно, хорошо зарабатывает. Но для чего тогда мы ей? И эти буяны? Широта гостеприимней души? А зачем тогда она деньги берет за ночлег? Тази говорил — по пятьдесят копеек с носа. А те, кто пощедрее, и рублик отвалят. Может быть, у нее и с мужем были нелады на этой почве?

Вот так, размышляя об этом, я незаметно заснул.

Уже светало, когда мы добрались до места. Тази, как всегда, сильно преувеличил, говоря, что «самое рыбное место» находится «как раз напротив деревни». Идти пришлось довольно далеко. Да и не похоже оно было на рыбный заповедник. Хорошо еще, что на долбление лунок мы потратили не много времени: лед был толстый, но с прорубями, едва покрытыми тонким ледовым панцирем.

Прошло полчаса, как мы спустили подкормку, но клева не было. Полчаса, конечно, время небольшое, бывает, что и два-три часа приходится ждать. Они пролетают незаметно за любым делом: то наживку переменишь, то крючок. Тази — тот вообще не сидит на месте. Спустив свою кормушку, он пошел к Фанилю и стал его учить азбуке подледного лова, потом занялся своими крючкам и тройничками с прикреплении ми к ним блеснами. Покончив с этим делом, поднялся и сказал:

— Пусть рыба привыкает к кормушке, а я пойду к соседям. В прошлый раз Хисами вытащил там щуку в пять кило весом!

— По твоим мерам веса? — спросил, подмигнув мне, Мухаметша и пояснил: — У Тази одно нормальное кило весит три.

— Пустобрех! — беззлобно отозвался Тази, взял пешню, удочки и ушел от нас.

Через некоторое время мы услышали его негромкий голос:

— Ребята, идите-ка сюда!

— Что там у тебя?

— Помогите вытащить. Один не могу!

Говорит спокойно,— значит, не щука на крючке! Подошли. Тази сидел, держа в руках туго натянутую леску, и смотрел на нас растерянными глазами.

— Не лезет в прорубь?— спросил Мухаметша.

— Похуже, брат!

— Слушай а почему у тебя глаза такие… ненормальные?

— Станут тут ненормальными. Поглядите-ка.

Мы склонились над прорубью, но ничего не увидели, кроме толстой жилки в темной воде.

— Ну, что там у тебя? Тази ответил полушепотом:

— Братцы, я человека поймал!

— Глупая шутка!

— Какие уж тут шутки! Утопленника подцепил. Что делать?

Мухаметша сразу сжал растянутый до ушей рот.