Владимир Марченко - Три горсти земли

– Ты привязался к Деду. Заботишься о нём.

– Он не мешает мне ловить мышей. Я не ем его капусту.

– А у меня одни проблемы в голове. Я думал, как сделать так, чтобы ей было хорошо жить на свете. Я и сейчас думаю. …Эти мои колючки. Они такие острые. …Были. Когда Фея поливала меня, всегда укалывалась. У меня, их было ровно четыреста двадцать. Они были такими крепкими и острыми, что Фея вскрикивала, они втыкались ей в крохотные мягкие пальчики. …Не все. А только две или одна.

– Надо же аккуратно поливать,- погладил лапой своё ухо Дёма, – Я наступил на осколок стекла. Хорошего мало. Недавно оцарапал Деда. Мне стало стыдно.

– Как-то ночью ко мне подобрался ёжик. Ему что-то не спалось. Поболтали. Он почти мне родня. Весь в колючках, как я, но только у него есть четыре ноги, как у тебя, но хвост маленький. Галстука у него черного нет, но усы есть. Он рассказал, что в бору, где он живёт все балдеют. Но что это такое я не понял. Я попросил его выдернуть мои колючки, чтобы Фея никогда не колола свои пальчики. Ёж не соглашался. Я его убеждал. Мы почти поругались.

– Ты, правда, странный, Кактус. Выдернуть четыреста колючек- это же долго.

– Конечно, Дёма. Но я не хочу приносить страдания. Помучаюсь немного, и всё будет хорошо. Ведь она так обо мне заботилась. Показывала подругам и радовалась, когда я зацвел. Ты умеешь цвести?

– Цвести ни к чему мне. Умею мурлыкать, когда Дед берет меня на свои голые лапы. Он любит меня и. За это я его люблю. Позволяю себя гладить, хотя мне это и не всегда нравится. Можно потерпеть, если ему хочется погладить меня по шубке.

– Вот и я решил потерпеть…

– Фея обрадовалась?

– Когда она увидела, как ёжик дергает зубами колючки, то испугалась. Сначала выбросила ёжика, а потом и меня.

– Ничего не понимаю,- сказал Дёма, устанавливая горшок, а точнее то, что от него осталось.- Глупый, Кактус, ты изуродовал себя, надеясь на то, что ей будет приятно смотреть на твои раны? Ты добрый. Когда-нибудь колючки отрастут. Фея снова будет тобой любоваться, а ты станешь ждать её шаги, слышать её голос.

– Я помню, как пахли её руки. Мои колючки никогда не отрастут. Посмотри, Дёма, на окне у Феи другой цветок.

– Не печалься. Тебя заберет мой Дед. Мы будем вместе греться на подоконнике.

Прошлым летом вдоль бора брёл недалеко от свалки Ваучер. Прогуливался. Слышит, кто-то плачет. Обошел груду мусора и увидел на старом валенке Акцию.

– Ты чего ревешь, подруга?

– Народ жалко,- отвечает сквозь слёзы Акция,- такой он доверчивый…

– …Глупый…

– Весь народ не может быть глупым.

– Темнота. Обгайдарился народ. …Жаден. Захотел по две автомашины получить, захотел деньжат срубить по тысячи процентов на твои сестренки. Понёс последние деньжата, чтобы, получив Акции, жить безбедно, а как говорят в Сингапуре- бесплатная халва только на поминках. Вот и поминают, как звали продавцов акций.

– Не виновата я, а всё равно жалко народ…

– Чего ж его жалеть. Он бы подумал, покупая твоих сестёр, откуда возьмут гроши на оплату процентов. Это на каком автозаводе и за какое время можно склепать авто и раздать тем, кто моих братьев выкупил за свои кровные? Умный народ не стал бы поддаваться на уловки и враньё. Так ему и надо.

– Кто-то еще плачет,- проговорила Акция,- Пойдём посмотрим. Может, помощь нужна.

– Помощница отыскалась…

Продрались сквозь кусты Ваучер и Акция, видят тупик железнодорожный. На ржавых рельсах дядечка лежит и в голос ревёт, просто головой бьётся о шпалы. Гравий кругом потемнел от слёз. Попытались утешить незнакомца. Ничего не получается. Хотели от рельсы оторвать и домой проводить. Выяснили, что дядя прирос к рельсе всем своим исстрадавшимся телом. «Вот беда,- проговорила Акция, вытирая дяде нос,- Дома семья ждёт, а он тут прирос». Приехали люди с пилой и отпилили кусок рельса, дядя с железякой на спине в машину шикарную сел и поехал.

– Жалко дядю,- всхлипнула Акция. Послушал я их, вспомнил, что где-то и у меня лежат акции и бумажки от ваучеров оставшиеся. Правда, жалко, что так уму-разуму учат.

В деревне, что за рекой, у плоского холма жил мужчина со своей женой. Жили не очень, чтоб на широкую ногу, но работали не по часам, а по солнцу. Солнце всходит, а эти, как больные, на поле бегут. Солнце за лес садится в изнеможении, так мужчина с женой домой ползут еле как. Растили жито на хлеб, на калачи и на самогонку. Тыквой и редькой от диабета сахарного спасались. Гречневую и пшённую кашу ели с маслом топлёным и силы восстанавливали после работы. Было у них чего на праздник надеть и на стол гостям поставить. Детишки росли, и тут же работу посильную работали в огороде. Помогали родной семье, не имея возможности фулиганить и лоботрясничать. Сам-то мужчина, когда ещё жил без бороды и без портков, бегал за гусями и коров пас, своих и чужих гонял.