Владимир Марченко: М. Ж.

Один Макаревич любит нас. Каждую субботу мы с кумом садимся перед телевизором. Наливаем чего-либо жидкого. Конечно, в магазины давно не ходим. Травить собственные организмы за свои же деньги не хочется, честно сказать.

Кум опять налил. Макаревич успел из духовки мясо достать. Заботливый. Кормилец. Знает, что нужно народу. Как мы тебя ждём. В остальные дни приходится закусывать, чем попало. Луком, редисом. А кум навострился кукишем занюхивать. Солидно у него это стало получаться. Он на ферме за животными ухаживает. Старается. Их, этих животин осталось двадцать три головы, а было, как бы ни сильно соврать, более пятисот, а копыт больше.

Нельзя ли, дорогой кормилец, выходить в эфир каждое утро. Вечером можешь готовить что попроще – борщец или лапшу с курятинкой. Не китайскую, – а нашенскую, крестьянскую. Пусть из черной муки.

– Ну, за тебя, кормилец. За операторов. Свет ты, в окошке. Телевизионном. Что ни говорите, а польза от телевизора ощутимая. Помаши, Макаревич – первый ведущий телепрограммы «СМАК», нам фирменной сковородкой, на которой можно жарить без жира, без продуктов. Наливай, кум, выпьем за кудесника, за певца телекухни. Дай Бог тебе, Андрюшка, здоровья, а мы решили тебя избрать в депутаты. Ты не стар, не глуп, всю страну кормишь и другие отдалённые регионы. Один!

В больнице, понимаешь, веселья довольно мало. Это не то место, где можно жить и радоваться. Меня поймут все, кто хоть разик побывал ненароком в подобном заведении. Известные писатели много чего написали по этому поводу, ну про палаты, про дома. Больницы разные мне довелось посетить, а во всех одинаковый запах. Что в хирургии, что в венерологических палатах кожного или другого направления. Не подумайте чего такого. Посчастливилось мне на службе родине подцепить болезнь по фамилии её открывателя – Чесоткина. Как пацаны мне завидовали. Отдельные солдатики просили рассказать, где и как я смог заразиться этой несложной, но эффективной болезнью. Не буду рассказывать о том, как и чем меня вылечивали тогда, в старое время, но довелось мне походить на процедуры и похлебать больничной кашки.

…Но бегут врачи из больниц, бежали и тогда, лишь бы забыть этот запах и прочие проблемы оздоровления граждан. Один врач, говорят, аж до самого Сахалина добежал. Побежишь. Зарплата мала, а ответственности, а риску – много. Настоящему врачу, как и сапёру, нельзя ошибаться.

Сколько их заразилось от нашего брата? Не счесть. Качество лекарств было отвратительным. Вот врач на себе всё проверял, чтобы больные не болели лишнего. Заразит себя каким-нибудь коклюшем или свинкой, а потом старается себя вылечить подсобными средствами, чтобы потом на своём примере другим приписывать эффективные препараты. Таким врачам нужно около каждой больницы памятники ставить.

Во врачи разные люди идут, поверь мне, больному со стажем. Мне говорили в одной больнице, что молодые врачи клятву дают и руку кладут на учебник анатомии. Заповеди у них строгие. Не помню все. Одна – «Не убий». В смысле, когда больной еще больной, то его до могилки не стоит доводить, а нужно всеми силами лечить, спасая. А еще одна заповедь: «Не укради». Понятно, что нельзя красть лекарства, передачи и внутренние органы у живых больных. «Не бери». Как не брать, если дают. Надо найти у человека болезнь, а поиск платежом красен.

…Допустим, женщине давали пособие на ребёнка. Ребёнки имеют свойства вырастать. Растёт и долг. Когда-никогда надо возвращать. А женщина не хочет, чтоб её долг отдавал ребёнок. А с больного, какой спрос. Но на комиссии, оказывается, что все дети сильно здоровы и годны, отдавать долг. Когда врач полгода без «бабок», то… сам похлебает больничной балан…, ну, супчику похлебает, а его молодая жена с ребеночком… Легко говорить, дескать, возлюби больного, как самого себя. А как это делать. Никто не сказал. Моисей с больными, сколько годов по пустыням гулял? Следил за диетой. Но втихушку ели, что под руку или под ногу попадётся. Нарушали диету. Не похудели.

К примеру, скажу вам, случай один был у нас в больнице почти диетический. Привезли особу. Головные боли, высочайшее давление крови в сосудах. Полный набор. Я – не профессор, но кое-что знаю. Мой диагноз – переедание. Бывает так, что человек много курсов не очень хорошо и не регулярно питал организм здоровой пищей. Работал на многих работах. Набегу, все свои надобности справлял. В спешке кушал, ухватив с прилавка что-нибудь из пищевых продуктов. В спешке жил, знакомился, женился и разводился. А теперь вот и перестроились. На полках колбасы поленьями, вина – банками и пакетами, масло и сахар без талонов и паевых книжек. Было такое время, когда сельского человека облагали налогам, чтоб он масло сдавал, хотя у него коровы, отродясь, близко не стояло. Он коровьего мычания боялся, как папуас телевизора. Человек масло сливочное покупал и сдавал в счёт налога. Денег не платили, но трудодни вырабатывали у нас в деревне. Легче усмотреть НЛО, чем колбаску в свободной продаже. …На работе у нас стали давать талоны на сахар, на масло, на мыло, на портянки. Приходишь в магазин за маслом, а его нет. Талоны есть, а масло на чьем-то куске лежит под икряным гнётом. Вот какие были загадочные явления природы торговли.