Николай Исаев - Почётная шуба (Повесть, рассказы)

— Да, да, собаке — собачья жизнь! — убежденно повторяет про себя Полотенцев. — На натертой шее при малейшем движении гремит тяжелый ржавый ошейник… Дышать трудно, дыхание затруднено. Это уже не дыхание. Хрип один. Есть хочется постоянно. Лютый голод!

Полотенцев с некоторой надеждой выходит на кухню.

Между тем тело болонки начинает вздрагивать, и вот уже она рыдает навзрыд.

— Боже мой! Что это? Неужели опять! — вскрикивает жена Полотенцева и начинает истерически расчесывать белую кудрявую шерстку Эльжбеты на лапках.

Полотенцев ни с чем возвращается с кухни, вновь ложится на свой плоский диванчик и прикрывается наполовину сизым половичком.

— Хозяин всегда строг, молчалив. В руках у него суковатая большая палка. Чуть что не так — обламывает ее обо пса! И выбирает в ближнем лесу другую, — рассуждает мысленно Полотенцев.

При описании суковатой палки болонка на мгновение замирает, но после выбора новой в ближнем лесу с ней опять истерика.

— Изверг, изверг… — шепчет жена Полотенцева, прижимая Эльжбету к груди.

— Но главный враг пса — волк! — убежденно восклицает Полотенцев. — Брянский ли, тамбовский ли — волк! Чу… да это он воет в двух шагах за забором. Это его один глаз полыхает в ночи!

Эльжбета теряет сознание, жена Полотенцева звонит маме…

— Но это все цветочки! Ягодки будут впереди, — обещает мысленно Полотенцев. И переносится в Клондайк, в суровую страну суровых золотоискателей.

Эльжбете мигом возвращается сознание. Она знает, что худшее еще впереди.

— Юкон встанет через три дня! — объявляет Полотенцев. — И тогда мы все окажемся в плену у белого безмолвия…

— Не может быть! — восклицает Сломанный Зуб, компаньон Полотенцева, с которым они застолбили за собой участок на Чертовой горе.

— Юкон встанет через три дня! — повторяет Полотенцев. — И у нас есть один выход. Ехать, не переставая, все время и съесть всех наших собак! Иначе мы умрем от голода и не достигнем своей цели вовремя.

— Боже мой! — опять восклицает Сломанный Зуб. — Но ты как всегда прав, Билл. И я поеду за тобой на край света, пока у нас не кончатся все собаки.

И Полотенцев с компаньоном трогаются в долгий путь.

Дорога до Юкона обходится Эльжбете недешево, она худеет и бледнеет на глазах.

Жена начинает истерически колотить в дверь.

Но Полотенцев не слышит. Нарты его разбились, он лежит под грудой снега, натягивая на себя сизый половичок, силы оставляют его, сознание путается, но со дна его вдруг всплывает самая, самая любимая мысль, самая золотая, и он улыбается:

— Собаке — собачья жизнь!

В кабинет заместителя директора крупного объединения «Мысль золотая» Синицына П. В. вошла крупная, крепкая баба с ведром клея, тряпкой и рулоном бумаги.

— Окна буду заклеивать, — объявила она.

— A-а… — понял Синицын. — Ну что же, приступайте…

— Приступаю! — сказала баба и полезла на подоконник, подоткнув юбку.

Все — ведро с клеем, тряпка, рулон бумаги — задвигалось, запестрело, приклеилось…

Вдруг баба открыла рот и запела по-итальянски, сильно и высоко:

— Эх! Эге-ге! Эх! — невольно вздохнул заместитель директора Синицын, вспомнив нечаянно и свою деревню Новый Покос, где родился и вырос:

Синицыну тоже вдруг захотелось побывать в своей деревне, и мысленно он представил себе, как заказывает по телефону билет и укладывает чемодан. В поезде он будет долго стоять в коридоре, провожая взглядом неброские одинокие осины и столбы электропередач. Чая разносить не будут, потому что тяги в титане нет.

пела баба, ловко заклеивая все щели.