Игорь Срибный: Казацкие байки

«Э-э, - думает казак, - да и ты не прост, серый. Как бы этот птах меня в западню не заманил»…

- Ну, теперя, Стыцю, скажи: высоко ли небо от земли?;

- Да не столь высоко, - Стецько отвечает, - там стукнет, а здеся слышно.;

- А широка ли земля?;

- Вона там солнце всходит, а тама заходит — столь широка!;

- А глубока ли земля?;— ворон уж злиться стал…

- Да был у меня дед, умер тому с девяносто лет, зарыли в землю, с тех пор и домой не бывал: верно, глубока!

Ох, и забрало ворона! Кочетом на Стыця налетел, да так клюваком своим железным звезданул, что у казака шишак здоровенный на лобе враз вспух. Потерялся тут Стыць… Понял, что не выйти ему из избушки энтой, разве как не сделаться супружником бабкиным. А только никак не можно казаку с нечистью женихаться! И решил Стецько в хитрость сыграть.

- Ладно, - говорит, - ваша взяла… Согласный я… Тольки ить надо ж сватовство обмыть по казацкому звычаю. Да так, чтоб небесам жарко стало!

Эх, как проняло старушку! Да как запляшет по горнице, заскачет! Вмиг скатерка самобранная снова на столе оказалась, да закусок на ей пуще прежнего поприбавилось. А уж горилки выставила….

Уселись все за стол и ну, бражничать!

Вскорости ворон так упился, что клювом своим поросенку пареному в брюхо влез, яблочки райски выклевывая, да так и заснул, бедолаха.

А бабка ничего – крепка оказалась! Уж у Стецька в голове замутилося, ноги в заплет пошли, а бабулька все, знай, выплясывает да выкаблучивает! Не береть ее горилка, хочь тресни… Тута схитрил опять Стецько – на двор попросился под ливень, да все съеденное – выпитое и выпростал из себя, два пальца в рот сунув. Сразу просветлело в голове…

Долго ли, коротко ли, а только упилася и бабка. Однако же, так за локоток казака держит, что не вырваться.

Толкнул тута казак ворона и спрашивает:

- Тебя как кличут-то, тетеря глухо-пьяная?

Ворон гордо башку свою из чрева поросенка выдернул, на Стыця одним глазом соловелым глянул:

- А ну! – каркает, - не сметь обзывать мине кличками куриными! Ибо я почтенный птах, четыреста пятьдесят лет проживший! А звать мине – Аминхотеп Васисуальевич! – и вновь клюваком в поросенка влез…

- А скажи-ка ты мине, будь любезен, Мудиностепь Висискубальевич, люба ли тебе хозяйка наша?

- Люба! – ворон аж вскинулся весь, со стула свово едва не свалившись. – Ох, и люба мине Ягуся! Да так люба, что я за ею в огонь и в полымя!

- Так вставай же, Аидитывстепь Даподальшевич! Зараз я вас и повенчаю тута с красотой твоею разлюбезною!

Свалился ворон со стула да к старухе и припорхнул, прижавшися тесно. А та не чует, кто к ней жмется-то, облапила ворона да словечки ласковы шепочет ему в клюв раззявленный...

Тут Стецько ухватил со стола рушник, весь петухами расшитый, да и ну, старуху с вороном пеленать им, приговаривая:

- Венчаю вас по звычаю казацкому! Рушником крепко увязываю, чтоб муж и жена, как одно целое, вовек в ладу да в достатке проживали и добра наживали. Живите, - говорит, - долго и счастливо…

Так укутал парочку, что аж упыхался казак. Смотрит, а ворон с Ягой уж так осчастливились содеянным, что сомлели дажить…

А Стецько, что ж, накидал в мешок здоровенный провиянту всяческого со стола, да, подумавши, скатерку-то самобранную с собою и прихватил. Из сундука бабкиного сабельку себе золочену выбрал, да пистоль гишпанских мастеров ружейных, в каменьях увесь самоцветных. Да жменю талеров золотых в карманы штанов необъятных кинул…

Да и был таков…

А заутра был Стецько уже на залоге Матвеевой, да казачков на выручку свово полка-то и повел. И надо вам, панове, сказать, что весьма вовремя Стыць подмогу-то привел. Нечем уж было биться казакам, ослабли они от голода да от жажды…

А как закончилося все, вышли казаки из балки, буджаками обложенной, так кинул Стецько скатерку свою на поляну макову, да как выдала скатерка все, что умела…

Ох, и закатили же казаки пир горой!

А о том, как Стецько Бабу - Ягу замуж отдал, то казаки не скоро от его узнали…

Жил когда-то в незапамятные времена на Хортице казак по имени Фрол, да и по прозвищу Фролко. Добрый казачура был. Постатью кремезный. Чуба долгого имел, что два раза за ухо заворачивал. А уса пышные у Фрола на плечах лежали, в колечки крученные…

А только не тем, славен был Фрол, что красив был казак да в бою могуч. Славен был Фрол тем, что однажды перед походом на турок отдал в казну кошевую цельный жбан [15] Жбан – кувшин с червонцами золотыми, чтоб свинца да пороху прикупить пред походом дальним. А откуда тот жбан Фролу достался – то отдельный сказ будет.