Игорь Срибный - «Каскад» начинает прорыв

Мы приходили пропахшие потом,

Запахом смерти, тротила, свинца…

Мы нашу войну называли работой,

И этой работе не видно конца…

В бой уходя за Россию, за Веру,

Мы никогда ничего не просили.

Лишь бы Всевышний смотрел на нас сверху.

Только б нас дети наши простили…

Игорь Срибный

16 февраля 2000 г. 04–00. Урочище Танги-Чу

Вертолет на несколько секунд завис над плато, и разведчики быстро покинули борт, один за другим исчезая в кромешной темени февральской ночи.

Как только глаза привыкли к темноте и стал виден вдали ровный, словно обрезанный по вершине, пик высоты 817,9, Седой махнул рукой, и группа двинулась к высоте. Дойдя до редколесья, опоясывающего подножие высоты, Седой остановил группу и, накрывшись плащ-палаткой, развернул карту. Некоторое время он водил по ней китайским фонариком-карандашом, затем велел позвать Паршакова и выключил фонарь, ожидая, пока прапорщик втиснется в тесное пространство под палаткой.

– Смотри, Дрюня, наша высота нависает над урочищем Танги-Чу. С гряды вся дорога видна как на ладони и простреливается на всем протяжении. При этом сама высота прикрыта густым лесом. Ну, и как ты думаешь, где сейчас противник?

– Ты считаешь, «духи» уже здесь?

– Уверен!

– Но ведь разведка мотострелков работала в этих местах трое суток и обнаружила только небольшие рейдовые отряды боевиков.

– Дрюня, они занимались тем же, чем и мотострелки: контролировали ситуацию на участке дороги, по которой начнется выдвижение колонн для наступления. И «духи» наверняка знали его дату. К тому же это было три дня назад.

– И что ты предлагаешь?

– Ну, задачу нам никто не отменял: идем на высоту. Но не скопом, а разделившись на две группы, при этом обтекая высоту и соблюдая максимальную осторожность. За три дня здесь многое могло измениться. Не удивлюсь, если мы обнаружим уже оборудованные позиции боевиков. Давай, дели людей на две группы, и выдвигаемся…

Разведчики зашевелились в темноте, растекаясь двумя ручьями, и в этот момент луна, до сей поры плотно скрытая за облаками, вдруг мелькнула мутным, расплывчатым пятном, а потом вывалилась из тучи, низвергая яркий свет на мокрые скалы, на разведчиков, блеснувших оружием… Строй сломался, кто-то бросился под защитную тень редких деревьев, кто-то просто упал, вжимаясь в камни.

Над хребтом взлетела и зависла в небе осветительная ракета, и один за другим заухали минометы. По звуку их было два.

– В лес! – заорал Седой. – Все в лес!

Мины упали метрах в пятидесяти от группы, не причинив никому вреда.

«Сейчас пристреляются!» – подумал Седой, подталкивая бегущего впереди радиста группы связи.

– Филин, прикрывай радиста! – крикнул он, понимая, что ему нужно осмотреться. Упал за высокий камень и, переместившись в тень, выдернул из чехла бинокль. И сразу заметил метрах в четырехстах склон сопки, поблескивающий огнями выстрелов.

Два миномета били бегло и кучно. Никаких сомнений, что единственная пригодная для высадки десанта площадка была заранее пристреляна. И Паршаков, быстро сообразив это, крикнул: «Ложись!»

Взрывы слепили и глушили, осколки вжикали над самой землей, не давая поднять головы.

В короткую паузу, пока минометчики готовили мины, Седой поднял разведчиков, и все, что было сил, рванули к лесу. Филин и радист бежали последними: мешала рация. Филин вырвал у радиста автомат и забросил себе на шею. Не успел он подумать, что осталось всего несколько метров, как прямо перед ним выплеснулась яркая вспышка. Ослепший и оглохший, разведчик будто налетел на стену. Воздушная волна остановила его и швырнула назад. Едко пахнул в лицо тротиловый смрад. Соображая, что нужно укрыться, Филин с трудом дополз до черного, опаленного круга воронки и свалился в нее, вжимаясь в теплый обугленный каменный пласт. Он вытянул вперед руки, согнул ноги, покрутил головой и понял, что жив.

И вдруг все стихло. Потеряв цели, минометчики «духов» не стали бесполезно расходовать снаряды.

Филин выполз из воронки и увидел радиста, который лежал ничком метрах в трех от воронки. Он знал его только по имени, потому что этот парень пошел с ними впервые в качестве дублирующего радиста.

– Василь! – позвал он. – Вась!

Спина Василия мелко вздрагивала короткими, слабыми толчками. От этих толчков рация постепенно сползала набок…