Михаил Маковецкий - Девушки для диктатуры сионизма

— Зовите меня просто Рыжий. Так вам будет легче запомнить, — сказал Рыжий. Пятоев невольно улыбнулся. После даже беглого взгляда на своего нового знакомого его кличку забыть было уже не возможно.

— Здравствуйте, меня зовут Марина, — протянула Пятоеву руку девушка необыкновенной красоты, — Наташа о вас мне много рассказывала.

Лишь однажды ему посчастливилось видеть девушку такой исключительной, выдающейся внешности. Тогда ему самому пришлось лечиться в госпитале имени Бурденко в Москве, и он сохранил об этом лечебном учреждении самые тёплые воспоминания. Будучи в лейтенантском возрасте, он попал в хирургическом отделении главного клинического госпиталя имени Бурденко. Командованием была поставлена перед ним боевая задача вырезать нежданно возникшую у него во время выполнения ответственного задания паховую грыжу. В палате грыженосцев личный состав подобрался холостой и жизнерадостный. Санитарками в госпитале работали девушки-солдатки, имеющие лимитную московскую прописку и учившиеся в вечернем медучилище. Палату грыженосцев в качестве санитарки обслуживала девица удивительной красоты с явными садистскими наклонностями. Она кокетничала со всеми пациентами одновременно, но доступа к телу не позволяла. Госпиталь тогда являлся военным учреждением, и в нём соблюдался режим секретности. Поэтому никто не знал, когда его возьмут на операцию. График операций висел в комнате врачей. Садистка-санитарка подглядывала, когда кто идёт на операцию, и в ближайшую после операции ночь обещала отдаться. Будучи девушкой не только исключительно красивой, но и честной (такой её воспитал комсомол), она пребывала вечером в день операции в вызывающих одеждах. После операции по поводу грыжи, когда у человека разрезан живот, ему больно не только любить, но даже кашлять и глубоко дышать. Красотка-санитарка объяснений никаких не принимала, отсутствие взаимности связывала с недостатком любви и расставалась навсегда. Ослабленные потерей грыжи военнослужащие очень переживали, клялись в любви, и при воспоминании о ней им было мучительно больно. Горячий псковский парень, лейтенант Пятоев, не спал два дня и старался не смотреть на неё, пока не выписался из госпиталя. А снилась она ему, пока он не получил звание старшего лейтенанта.

Но эти опасные игры с офицерским составом элитных подразделений Советской Армии не могли продолжаться бесконечно долго. Однажды один старший лейтенант спецназа откликнулся на её зов. Она точно знала, что его операция закончилась два часа назад, и поэтому безбоязненно провела его в операционную и позволила себя раздеть, а так же положить на операционный стол. Разошедшиеся швы послеоперационной раны и обильная кровопотеря не помешали спецназовцу выполнить свой солдатский и человеческий долг.

Когда голая, залитая кровью с головы до ног, только что лишившаяся невинности, проживающая в столице своей родины по лимитной прописке, редкой красоты санитарка вбежала в комнату дежурного хирурга и сообщила ему, что ее суженый истекает кровью на операционном столе, у врача с двадцатилетним стажем выпала из руки уже поднесенная ко рту рюмка с неразбавленным спиртом. В главном лечебном учреждении Вооруженных Сил такого не случалось со дня его основания.

— А мы с Игорем Александровичем старые знакомые, — прервал воспоминания Пятоева начальник охраны, — вы, наверное, меня не помните, а я вас помню. Мы вместе учились в Рязанском училище ВДВ. Вы тогда еще заняли первое место в соревнованиях по военному многоборью, а я только пятое. Но я был только на первом курсе, а вы на третьем.

Потом были воспоминания, похлопывания по плечу, появился какой-то коньяк в странной по форме бутылке с надписью на французском языке. Рыжий попросил какого-то, чтобы Пятоеву дали ключи от соседней комнаты. Кто-то не только согласился, но и быстренько сбегал за телевизором и холодильником. Тогда же Пятоев обменялся телефонами с начальником охраны. Теперь, когда Наташа исчезла, Пятоев еще из Пскова позвонил по этому телефону. Начальник охраны обещал разузнать, что сможет.

Пятоев понимал, что визит в общежитие мало что даст, но пренебречь даже малым он не мог. Теперь, убедившись, что в общежитие он ничего не узнает, он позвонил начальнику охраны.

— Извини, майор, что встретиться не могу. Я с хозяином сейчас не в Питере. Но твою Наташу действительно увезли в Израиль проституцией заниматься, суки. Большего сказать не могу, но хочу сообщить тебе следующее — этих сук ты пойдешь мочить, тут вопросов нет, все правильно. Но будь осторожен. Запомни, тебе придется работать не по людям, а по организациям. И искать этих б… тебе нужно в Пскове. После этого повисла пауза. Начальник охраны явно пожалел, что употребил слово «б…».