Михаил Маковецкий - Девушки для диктатуры сионизма

— Мой светлый образ наставляет колеблющихся и воодушевляет верных, — не стал лицемерить Рабинович, — и с равной силой являет свои дарования в самых разных науках, искусствах и ремеслах. Впрочем, что мы все обо мне, да обо мне? Скажите лучше, каковы ваши планы на сегодня?

— Планы трудящихся Крайнего Севера просты и понятны — все в закрома Родины-матери. Именно потому сейчас я делаю укол в попу страдающей ревматизмом Леночке, — сообщил Эвенк, — после чего я свободен как птица, парящая над тундрой, и буду рад нашей встрече. Приезжайте, побеседуем. А то после общения с Леночкой есть, что вспомнить, да нечего детям рассказать.

— Так вы считаете, что «новые» используют девушек для транспортировки наркотиков между Россией и арабскими странами? — переспросил Эвенк, выслушав умозаключения Пятоева, — ну что же, теоретически это возможно. Цена на наркотические препараты в нефтедобывающих странах Персидского залива достаточно высока. Полиция там хорошо оснащена и мало коррумпирована. За торговлю наркотиками там практикуют смертную казнь без всяких сантиментов. Если вести наркотики с какого-нибудь среднеазиатского государства, граничащего с Афганистаном, то это дело выгодное. Но тут возникает несколько чисто технических вопросов. Вы считаете, что наркотики они собираются перевозить в желудке. Ход не новый, но возможно они придумали какую-то оригинальную упаковку, которая никогда не рвется. Наркокурьеры, которые так перевозят свой товар, обычно умирают именно от отравления наркотиком при нарушении целостности упаковки.

— Все, что вы говорите, это рассуждения многолетних импотентов, которые давно забыли, чем мужчина отличается от женщины, — неожиданно вмешалась Леночка, — если бы наркотики прятали в желудке, то «новым» в одинаковой степени были бы нужны и мужчины, и женщины. А они ищут только женщин, значит, и прячут наркотики они не в желудке, а совсем в другом месте. Вот помню однажды я, со свой училкой английского…

— Леночка, — радостно воскликнул Эвенк, — какая ты умница! Как гласит старинная мудрость народов Севера: «Устами больного ревматизмом ребенка глаголет истина».

— Да ну тебя, старый песец, перестань, — от похвалы Эвенка Леночка настолько смутилась, что ее бледные щеки залил румянец, — И не надо смеяться над моей болезнью, это не красиво. И потом моя постоянная простуда мне очень мешает. Эвенк иногда берет меня с собой на важные встречи и требует, чтобы я себя вела там весело и непринужденно. Якобы появление его в компании очень юной и очень красивой девушки поднимает его деловой авторитет. При этом сам Эвенк одевается с соседней помойки, меня же визажист одевает во все эксклюзивное, очень открытое и обвешанное брильянтами. Во время одной из таких встреч пушинка попала мне в нос. Я весело рассмеялась, смешно сморщилась и чихнула. Шума было столько, что все подумали, что я преодолеваю звуковой барьер. Пушинка вылетела из носа вместе с соплями, а еще из моего правого уха упала сережка с сапфиром редкой красоты. При этом Эвенк поступил как истинный оленевод. Он медленно достал носовой платок, аккуратно вытер мне нос, после чего разрешил мне попросить прислугу поискать сережку.

— Нашли? — поинтересовался Шпрехшталмейстер.

— Куда там, — махнула тонкой рукой Леночка, — он заставил меня четыре раза высморкаться, потом любовно вытирал мне нос, потом аккуратно складывал грязный носовой платок, потом долго опускал его в карман. За это время сережку сперли. Публика то вокруг была избранная. Толк в драгоценных камнях понимающая.

— Не переживай, деточка, — утешил ее Эвенк, — сапфир там уникальный, продать его все равно нельзя, всплывет он где-нибудь рано или поздно, и я тебе его верну. А длительное вытирание твоего носика произвело должный эффект на публике. В моем деле репутация — это все. А ты дивно выполнило поставленную перед тобой задачу. Все получилось очень солидно и трогательно.

— А что у тебя с училкой английского за случай был? — как всегда не сдержался Рабинович, — мы тебя на полуслове прервали. Это не вежливо. Закончи свой рассказ пожалуйста.

— Да ерунда, я совсем не обиделась, — ответила Верочка, и ее ангельское личико расплылось в улыбке, — Однажды меня и мою училку английского на несколько дней заказал псковский олигарх. Я связывала с ним большие надежды, но меня ждало страшное разочарование. У него во дворе есть танк, где мы вместе с ним смотрели порнуху. Насмотревшись эротики, он начал обмазывать моё тело сгущённым молоком и засовывать в меня и в училку фрукты и орешки. А когда я делала ему минет, он сказал, что моя училка английского делает это гораздо лучше. А я, якобы, делаю минет без души. В тот раз я просто промолчала, стиснув в ярости зубы, но после этого случая в душе у меня сохранился какой-то неприятный осадок. Далее он напился как свинья и стал приставать к женщинам. При этом его не интересовали не внешность женщины, ни возраст, ни её пол. Я попросила его этого не делать. Слова, которыми он меня характеризовал, называть не буду. В этот раз я тоже не сдержалась. Разразился мощный и трагический скандал, и меня совершенно голую и полную фруктов и орешков бросили в озеро. А в Чудском озере вода всегда холодная, а у меня ревматизм. Пока я из воды выбралась, пока до будки лодочника добралась, пока обогрелась… А на следующий день с температурой слегла. А псковский олигарх позвонил мне и сказал: «Приятно иногда полежать на холодном полу, особенно если этот пол противоположный». Приходи мол, я тебе все простил. И с намеком на мое купание в холодной воде. А куда я пойду, температура 39° и слабость страшная. Ну, я его и послала. А он меня выздоравливать на Колыму отправить пообещал. И отправил бы, если не пожилой следователь.