Михаил Маковецкий: Белая женщина

После всего вышеизложенного Глеб Петрович заявил мне, что положение Александра сложное. Для того чтобы оно не стало безнадежным, Саша Парашютист должен быть спрятан, причем спрятан в Израиле и спрятан надежно. При появлении в Москве его встретят уже в аэропорту. В случае если он останется в Израиле, его также будут искать долго и всерьез. Скорее всего, его уже ищут.

Кроме того, Глеб Петрович поинтересовался возможностью репатриации его, а также еще одной девушки с трехлетней дочкой, причем на законных основаниях. Легким препятствием к репатриации в Израиль Глеба Петровича и его знакомой девушки служило полное отсутствие у обоих еврейского происхождения. Кроме того, поступила просьба выяснить судьбу девушки Оксаны, фамилия которой была Белобородько. Пребывала она в Израиле в качестве туристки, трудилась до недавнего времени в одном из публичных домов Хайфы, пропала оттуда и, по непроверенным сведениям, была задержана полицией.

Выслушав эти сказки тысячи и одной безлунной ночи, я поинтересовался, почему, собственно, обратились за помощью ко мне. На что мне ответили, что ситуация безвыходная и обратиться больше не к кому. Когда-то Глеб Петрович учился в одном классе с Яном Борисовичем Кацом и даже ходил с ним в одну секцию борьбы. Но Ян Борисович жил в Израиле менее года, иврита не знал и в еврейских криминальных реалиях не ориентировался. Я же был представлен как знаток иврита, специалист в непростой области получения израильского гражданства и тонкий ценитель израильского уголовно-процессуального права.

На выполнение боевой задачи мне были предоставлены сутки. Причем работать мне предлагалось за идею, так как в настоящее время на руках Глеба Петровича наличных денег практически не было. Самым трогательным в этой эпопее было то, что Саша Парашютист, в свое время, был курсантом Ташкентского училища ВДВ и майор Пятоев был его преподавателем.

Почему я согласился на эту авантюру, я сам себе не хотел признаваться. Хотя причина была видна невооруженным глазом. Моя жена погибла год назад. Я остался один с Юлечкой и Димочкой, которые были со мной строги и держали меня в ежовых рукавицах. Хозяйство я вёл так, что, несмотря на приличную зарплату, денег остро не хватало. На этом фоне девушки, которые были согласны полюбить меня, были многословны, нестерпимо высокоморальны и далеки от пионерского возраста. И все, как на подбор, обладали отталкивающей внешностью. Мне же хотелось спортсменку, комсомолку, впрочем, как раз на этом я не настаивал, да к тому же красавицу. А такую можно было привезти только из России.

Дело в том, что мудрое израильское законодательство ставило иностранную супругу израильтянина в зависимое от супруга положение. В течение пяти лет после свадьбы привезенная издалека супруга (супруг) получает вид на жительство, который прекращается в случае развода. И только после пяти лет, с согласия супруга-израильтянина, подается просьба о предоставлении гражданства. Я собирался привезти из России одну барышню и много этим занимался. Но решить этот вопрос мне не удалось, хотя мечта осталась.

Строго следуя заветам классиков, я стремился чтить уголовный кодекс и, неукоснительно руководствуясь этим принципом, приступил к сотрудничеству с Глебом Петровичем и его умельцами. С его помощью мне хотелось получить гений чистой красоты. Хотя бы лет на пять. Потом еще лет на пять. Ведь есть ещё женщины в русских селениях. Несмотря на коллективизацию. Тем более, что дело было вечером, делать было нечего, и я позвонил Аюбу, пламенному палестинскому революционеру и моему хорошему знакомому. Я его любил за буйную общественную активность. Он работал медбратом в отделении судебной экспертизы больницы им. поэта Иегуды Абарбанэля, классика ивритской литературы, писавшего в 14 веке в Испании остроэротические стихи. Абарбанель творил так же на испанском языке и под именем Leon Hebron (Леон Еврей) широко известен любителям испанской словесности. Вне всякого сомнения, творчество Абарбанэля наложило свой отпечаток, как на всю больницу названную его именем, так и на каждого из её работников.

Судебно-психиатрическое отделение больницы им. Абарбаналя было единственным в Израиле, где проводилась судебно-медицинская экспертиза женщин. Все население Израиля — семь миллионов человек, и на всех конфликтующих с законом ненормальных женщин одного отделения вполне достаточно.

Года два назад я учился вместе с Аюбом на курсе медбратьев судебно-экспертных отделений. Учеба длилась полгода, и судебно-экспертным премудростям нас обучали в тюрьме «רמלה» (Рамла), внутри которой находилось психиатрическое отделение. Периодически мы навещали другие тюрьмы. Всегда было немного волнительно посещать тюрьму «המסיהו» (Массиягу), в которой тянули срок лучшие люди, соль земли Израильской, избранники народа, его краса и гордость, столпы веры и пример для подрастающего поколения. В тюрьме Массиягу содержались лица до осуждения и, зачастую, после него, занимавшие высокое положение в различных сферах общественной жизни. По чистой случайности тюрьма Массиягу находится рядом с единственной в Израиле женской тюрьмой, имеющей многообещающее название «תירצה» «Тирца» (что в переводе означает «желанная»). Там мы тоже бывали систематически. Иногда нас водили в тель-авивскую тюрьму Абу-Кабир, где находился институт судебно-медицинской экспертизы, и содержались задержанные до суда жители и гости Тель-Авива и его окрестностей. Изредка мы бывали в военной тюрьме 4 в Црифине. Иногда нам читали лекции в учебном центре психиатрической больницы «שער מנשה» (Шар-Минаше), внутри которой находится особый блок для психбольных, совершивших уголовные преступления. Не избежали мы и посещения единственной в своем роде тюрьмы «Хермон».