Эмиль Брагинский - Берегись автомобиля!

Он поглядел на часы:

— Впрочем, я уже опоздал!..

Таня нашла в машине томик Шекспира, забытый злоумышленником.

— Ваша? — следователь показал книгу Диме.

— Что вы! — ответил тот.

— Ваша?

Толстенький покачал головой. В подобную передрягу он влипал впервые в жизни.

— Я свидетель! — продавец табачного киоска появился возле машины и сразу стал центром внимания.

Фотограф с восторгом набросился на него со своим объективом.

— В профиль я получаюсь лучше, — намекнул киоскер.

Его сняли и в профиль.

— Я начну с самого начала, — не без торжественности приступил к рассказу старик. — Сегодня не завезли «Беломор». Я уже устал отвечать: «Нет „Беломора“».

— Ближе к делу! — попросил следователь.

— Молодой человек, в вашей профессии нельзя торопиться. «Беломор» — это деталь для следствия. Он тоже просил «Беломор». А потом купил сигареты «Друг». Тридцать копеек пачка, на этикетке собака. Я подумал: «Почему он нервничает?» Вам интересно?

— Очень! — ответил Подберезовиков.

— Он высокий, сутулый. Лицо обыкновенное. Даже симпатичное лицо. Ходит с портфелем. В шляпе. Тот, кто курит «Беломор», не курит сигареты с собакой на этикетке. Они дороже и создают другое настроение. А это его сообщник, — он показал на пришибленного толстенького. — Они посовещались, и он влез в чужую машину! Они хотели удрать вместе!

— Я не сообщник! — нищенски затянула жертва. — Я просто невезучий, несчастный человек. У меня горит путевка в Сочи!

Толстенькому стало жутко. Он осознал, что вместо курорта едет в тюрьму!

Назавтра после работы Деточкин привычно маячил на остановке. Когда подошел желанный троллейбус, Юрий Иванович, как и все пассажиры, проник в него с задней площадки. Несмотря на роман с водителем, Деточкин не разрешал себе ездить без билета. Он аккуратно проделал все процедуры, связанные с бескондукторным обслуживанием, и оказался в Любиной кабине.

— Следующая остановка — Пушкинская площадь! — объявила в микрофон Люба, искоса поглядев на Деточкина.

— Люба, я должен с тобой поговорить!

Люба промолчала.

— Люба, я пришел с тобой мириться!

— А мы и не ссорились! — холодно ответила Любовь. Она следила, кончилась ли посадка.

— Можно ехать! — позволил Деточкин. — Одни сошли, другие сели.

Троллейбус покатил дальше.

— Зачем нам ссориться, Люба? Мы же с тобой близкие люди!

Люба горестно усмехнулась:

— Близкие люди знают все друг про друга! А ты все время что-то от меня скрываешь. Был шофером, вдруг становишься страховым агентом! Потом эти командировки… неожиданные… Какие? Почему?

Деточкину было противно лгать Любе, но сказать правду он не смел:

— Когда-нибудь ты все поймешь. Только чем позже это случится, тем лучше…

— Ты пришел издеваться надо мной, Юрий Иванович? — Люба устала от тайн Деточкина. — Перестань меня мучить, а то я задавлю кого-нибудь!

И она едва не выполнила это намерение.

— Значит, мы не помирились… — подытожил Деточкин, ударившись при резком торможении головой о стекло.

— Следующая остановка — площадь Маяковского, — печально сказала Люба. — Своевременно оплачивайте проезд!..

Так и не наладив отношений с Любой, Деточкин прибыл во Дворец культуры. В самодеятельности Юрия Ивановича любили. Он обладал прирожденными актерскими данными. Он был непосредствен и правдив в любой, самой невероятной драматической ситуации.

Атмосфера в репетиционном вале была накаленной. Вчера «Спартак» не смог одолеть «Динамо», и поэтому режиссер находился в трансе. Артисты знали футбольную слабость своего маэстро и сидели смирно.

— Каждый игрок должен знать свою роль назубок! — раздраженно выговаривал режиссер исполнителю, спутавшему текст. — Игрок не должен бестолково гонять по сцене, играть надо головой! И не надо грубить! — цыкнул он на виновного, пытавшегося оправдаться. — А то я вас удалю с поля, то есть с репетиции!

В перерыве игроки, то есть артисты, вышли покурить.

Деточкин достал из кармана пачку сигарет и предложил Подберезовикову.

— Что у вас за сигареты? — заинтересовался Максим.

— «Друг», — безмятежно сообщил Деточкин.

Подберезовиков взял у него из рук злополучную пачку:

— Да… сигареты «Друг»… Собака на коробке. Тридцать копеек…

— Я-то, вообще, «Беломор» курю, — разъяснил Деточкин с присущей ему откровенностью. — Но не было «Беломора».