Юрий Бурносов: Год Мудака

Шагах в двадцать впереди по тротуару Фрязин увидел мудака. Мудак шел, повертывая головою и посматривая по сторонам, как бы искал чего-то.

Не каждый оперативный работник способен вот так сразу отличить мудака от других граждан. А Фрязин — мог. Мудак всегда испуган, всегда озирается, боится, что пизды получит. Мудаку жить тяжело, в отличие от нормального гражданина. И надобно им об этом всегда напоминать — и мудакам, и гражданам соответственно.

— Эй! А ну иди сюда, — беззлобно велел Фрязин, похлопывая прутиком по брючине.

Мудак на полусогнутых поспешил к нему. Мужичок лет сорока, наверное, из бывших комсомольских лидеров, по дурости прибившихся потом к каким-нибудь грушам-яблокам… В газете, может, писал.

— Чего ходишь?

— Я… Ну…

Простой вопрос с виду — «Чего ходишь?» — а какая, блядь, палитра! Мудак сразу теряется, ищет подвох, чего такое ему вменяют в вину, а ты в это время прикидываешь, что с мудаком делать — арестовать, побить слегка или сразу отпустить ему на радость, пусть несет в массы очередную быль о добре и справедливости.

— Чего не работаешь?

А мудакам-то работать и не велено. Как там в Конституции: «Гражданин имеет право на труд; мудак такого права не имеет кроме особых случаев, когда направляем на общественно полезные работы в принудительном или добровольном порядке».

— Нет работы, господин оперативный уполномоченный!

Признал, гляди-ка. Должно, опытный мудак, битый… Умилившись, Фрязин махнул рукой в сторону:

— Вали отсюда. Да не броди без толку, дома лучше сиди. Дом есть?

— Есть, господин оперативный уполномоченный! — и мудак бросился прочь, перескочил ржавую оградку, исчез за углом дома-«хрущевки».

Мимо прошли два пидора, приобнявшись и о чем-то воркуя. Пидоров нынче трогать не велено. Пидоры нынче в почете. Арестовать пидора или там в рыло ему — суть угроза демократии. Фрязин припомнил последний инструктаж, когда мохнолицый полковник из аналитического отдела вещал:

— «Сексуальная нетерпимость и агрессия — это лакмусовая бумажка, которая краснеет всегда, когда возникает угроза демократии», — сказал наш великий сексопатолог Игорь Кон. Все мировое сообщество наблюдает за нами, и мы должны поддерживать авторитет российской демократии на высочайшем уровне! А поэтому права сексуальных меньшинств для нас значат даже больше, нежели права остальной части населения, потому что лакмусовая бумажка, как вы слышали выше, — именно сексуальная нетерпимость! Сек-су-аль-на-я!

Рядом с Фрязиным речь полковника конспектировал незнакомый седоватый дяденька, видать, из провинции, меленько писал в блокноте китайской гелевой ручкой.

— У кого вопросы? — осведомился полковник, напившись из стакана.

— Господин полковник, а вот когда бабы… ну, сами с собой… Это не велено пресекать? — спросил какой-то ушастый с задних рядов.

— Баб пресекать не велено. Пускай себе веселятся, — сказал полковник. — Ясно же указано: все сексуальные меньшинства.

— А я вот слыхал, есть которые говно жрут, — подал голос с места седоватый сосед Фрязина. — Мы на рынке облаву устраивали, кассеты порнографические изымали… там было. Противно аж. Что с такими делать?

Полковник вроде растерялся, но они там в аналитическом не лыком шиты.

— Про говно в инструкции не сказано, — сообщил он, — посему действуйте по ситуации. Если гражданин потребляет его в домашней обстановке, так ради бога. Если же в общественном месте и публично — это шокирует, необходимо пресечь. Но без рукоприкладства! Провести беседу для начала.

— Ясно, — сказал седоватый.

Пидоры вроде бы жрать говно не собирались — они свернули за угол, туда же, куда минуту назад ускакал отпущенный Фрязиным мудак. Одеты оба были с иголочки, в модных штанах, что придумал Зайцев — на тесемочках, а жопы сзади вовсе нет, вернее, жопа-то видна, а вот в штанах специальная прорезь. Демократизует то есть.

Фрязин огляделся и сплюнул — аккуратно, чтобы не было понятно, от пидоров ему противно или просто волос на язык попал. А то вдруг служба внутреннего контроля снимает, доказывай потом… Впрочем, Фрязин был не при исполнении. Дежурство ему сегодня назначили в «Лужниках», на торжественном открытии съезда Великой Демократической Партии России. Именно туда Фрязин и направлялся.