Вячеслав Кузин: Боб

Боб поднял взгляд на то место, где только что крутилась его ненаглядная, но что скрывать, непутевая, дочь и улыбнулся в бороду:

- А внучат ты мне все равно задолжала

- Эй, турист, тебя Боб к себе вызывает! – подкравшийся к Серафиму коллега хлопнул его по плечу. – Пакуешься?

- Ага, – буркнул недовольный тестер. – Чего ему надо? У меня перемещение на носу, а оборудование еще не собрано. Позже зайду.

- Как знаешь, – пожал плечами конструктор. – Но, ты же помнишь, что Папсик ждать не любит?

- Ох, уж этот Пасик, – пробурчал Серафим и захлопнул промаркированный ящик с реагентами. – Он мне, со своей опекой, уже Мамсика напоминать стал.

Папсиком звали Боба. Причем только сотрудники НИИ органического материяведения, и только шепотом. Боб очень не любил это прозвище. Наверное, потому, что был одинок.

Это ученые болтуны так думали, ведь про кровную связь Боба и Катарины никто не подозревал. Даже Серафим! Папсик тщательно скрывал родство с дочкой от окружающих, и корни ее происхождения от самой Катарины.

Все попытки дочери выяснить почему он это делает, не приподнимали завесу тайны даже на палец. Когда она задавала отцу вопросы в лоб - Боб пространственно блуждал в дебрях двусмысленных аллегорий, когда ставила их ребром – он ударялся в воспоминания молодости. Но финал был один – не сейчас.

В таких столкновениях с отцом Катарина дрожала от негодования, плакала и умоляла, но тщетно – она так и не смогла узреть даже веточки своего фамильного древа.

- Вызывали?

- Да, Серафим, вызывал. Располагайся, – Боб указал на стул напротив рабочего стола. – Как ты себя чувствуешь?

- Спасибо за заботу, прекрасно.

- На холодном не сидишь?

Воцарилось секундное молчание, после которого тестер сипло доложил:

- Вроде, нет. А что?

- Ну, мало ли… Тебе еще детей растить.

- У меня их нет еще, – чуть покраснел Серафим.

- Вот я и советую – не сиди на холодном. Хотя бы до тех пор, пока дети не появятся.

«Ну, впрямь, Мамсик!»

- Вы меня по этому вопросу вызвали?

- Не совсем, – академик замер и, собравшись с мыслями, вновь продолжил беседу. – Ты сегодня – на Землю?

Тестер совсем смутился – или Папсик его с кем-то путает или у кого-то нелады с адекватным восприятием окружающей действительности:

- Да, сегодня. Вы же лично Приказ подписывали!

- Да знаю, знаю. Просто я забыл… не успел тебе одну вещь рассказать… на прощание… точнее, в дорогу. Ты располагайся. Ирисок хочешь? С клубничным чаем?

Напрягшийся от такого чудного приема Серафим стал крайне насторожен:

- Как скажете.

- Ну, вот и договорились, – Боб неумело изобразил дежурную улыбку.

Он внимательно посмотрел на неспортивное запястье Серафима, в то время, когда тот поднимал чашку чая.

«Какой все-таки хлипкий зять у меня. Куда бы его перевести? В отдел сортировки материи? Глядишь, хотя бы зачатки бицепсов проклюнутся. А то наплодят мне с Катариной амеб доходяжных. Нет, как только вернется – сразу переведу его на тяжелую мужскую работу. Права была Катарина. И чего я только сопротивлялся? Не место ему в тестерах».

«И что он на меня так влюблено пялится?», - Серафима так передернуло, что это не могло остаться незамеченным.

- У тебя что тик? – увидев мимические волнения на лице зятя, осведомился Боб.

- Вам справку показать? Свежую? Я совершенно здоров! – заволновался Серафим, предполагая, что речь с шефом может касаться его здоровья, и, как следствие, профпригодности. – У меня никогда, подчеркиваю, никогда не было тика. И зад не мерзнет, хоть сейчас - в морозилку! – захорохорился он.

- Ты мне это брось! – пригрозил пальцем Боб. – «В морозилку»!

«Совсем на старости рехнулся, - приуныл Серафим, боясь услышать, что-то типа: «Таким задомерзликам, как ты, место только в отделе фасовки или того хуже – отделе сортировки материи». - Тогда прости-прощай мой план по поимке хирурга… Но я же ловчий! Пусть пока только в душе!».

Перед глазами тестера выросла исполинская фигура. Фигура была в шрамах и следах от вражеских пуль. Да, да – это был он – Серафим-ловчий из его грез. Он часто посещал тестера в минуты хандры и часы рутинных дел.

Покачиваясь от усталости и ран, невидимый окружающим, призрак героя, подбадривающе подмигнул Серафиму-тестеру и голосом, сорванным от частого натужного рыка, с которым он рвал врагов на две ровные половинки, приказал:

- Не сметь! Не сметь распускать нюни кружевами! Сейчас ты ударишь кулачищем по этому хлипкому старикашке! Ну, хорошо – не по старикашке, по его столу, и громко и внятно объяснишь пенсионеру, что у тебя нет времени на душеспасительные беседы с престарелыми дедушками! У тебя не упаковано еще двенадцать ящиков с приборами! Чего ты размазался по этому креслу, как молочный кисель по слюнявчику двухлетнего молокососа? Или мне одному прикажете бороться с несметными ордами вирусов, мон женераль?