Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

Боженко мигом слинял, и бегом отправился на свой плавотель. Наводить порядок. Душу раздирала убийственная мысль:

— Какой же я дурак!!! (весьма самокритично). И все из-за неправильно поставленного воспитательного процесса! (уничижение). Я это немедленно поправлю! Только индивидуальная работа!! С каждым!!! Непрерывно!!!! Каждодневно! И круг-ло-су-точ-но!… — утвердился в мысли Боженко.

Тяжело дыша, как загнанная лошадь, он поднимался по трапу на свой плавотель. Утвердившись в каюте, отдышался, и немедленно взялся за воспитательный процесс. Вызвал к себе свою «правую руку» — боцмана. Его, конечно, не нашли. Дело двигалось к обеду, и боцман уже не рискнул бы появиться перед единоначальником до утра следующего дня. Мичманюга-боцманюга свое дело знал отменно, а еще лучше время и место встречи с начальниками всех степеней. Боженко переключился на поиски своей «левой руки» — мичмана, заведующего всем трюмно-котельным хозяйством. Сей боец совершенно четко понимал, что его время собственного вознаграждения за труды праведные наступает только после ужина. Маялся жутко, но терпел и находился по первому зову начальников. С него и началась перестройка воспитательного процесса. С ускорением.

Мичман Кочерга заявился с мордой, слегка подмакияженной машинным маслом и с замасленной тряпкой в руках. Весь вид мичмана свидетельствовал о многотрудности его забот в трюмно-котельном хозяйстве.

— Кочерга! Почему в городке появляются смесители, краны и прочее сантехническое оборудование с маркировкой нашей ПКЗ, мать вашу так и разэдак!!…

Боженко перебрал все крепкие выражения своего арсенала по поводу всей родословной Кочерги и уже принялся непосредственно за него, в самой извращенной форме, но пришлось прерваться.

В каюту ломился матрос — почтальон за увольнительной запиской для получения корреспонденции на почте городка.

— Вот увольнительная записка. С почты прямо ко мне. Со всей корреспонденцией и посылками, коли таковые будут. Понятно? Идите!

— И ты, Кочерга, иди. И думай над тем, что я тебе сказал…

Вознамерился вызвать следующего из судовой роли, но из динамиков разнеслось:

— Команде обедать!

— Фу ты, черт! Так и надорваться можно! — чертыхнулся Боженко и вскрыл сейф для предобеденного причастия.

«Перо» называется. Перед обедом. Полстакана шила сдобрил водичкой из-под крана раковины (развод по широте), чокнулся с зеркалом, благословил себя излюбленным тостом (как с братом-близнецом) и… употребил. Скоренько отправился на камбуз, чтобы снять пробу и разрешить выдачу обеда команде. Отобедал и позволил себе выполнить распорядок дня неукоснительно. С послеобеденным дремом. Обычно он себя баловал «сквознячком» (или адмиральским часом — от 1330 до 1700), но «сквознячок» был прерван в 1530 вернувшимся почтальоном. Почта состояла из писем и двух посылок для матросов Галушка. Двух близнецов гигантского роста. Почтальон поведал, что у них день рождения.

— Зови сюда Галушек!

Галушки прибыли.

— А ну, вскрывайте посылки. Нет ли от родителей чего-то запретного ко дню рождения.

Галушки подковырнули крышки посылок отверткой. В одной просматривались банки с вареньем, пересыпанные сухофруктами, в другой пластовалось сало. Тщательного досмотра Боженко не произвел. А напрасно.

— Празднуйте день рождения с салом и вареньем. Угощайте друзей. Не вздумайте организовывать выпивон. Поздравляю вас! Ступайте!…

В 22 часа Боженко организовывал экстренное промывание желудков своей команде. Сердобольные родители Галушек между пластами сала заныкали грелку с первачком, да и варенье-компоты были «стерилизованы» первачком. Спасло Галушек сотоварищи, что они не успели приступить к «десерту». Вишневое варенье с косточками, «стерилизованное» первачком, превращалось в сильнейший яд. Бойцы перелили содержимое грелки в чайник и, несмотря на смердящий дух этого пойла, употребили под сальце. К третьему тосту появились первые отказники и «банкет» переместился в гальюн. Матрос-фельдшер развел два ведра раствора с марганцовкой и заставлял пить раствор до рвоты и поноса.

Оповещенный «контрразведчиком» (одного успел «внедрить») Боженко изъял чайник с остатками зелья и подкреплял усилия матроса-фельдшера своими приказами. Участники банкета выпрастывались от «угощения» почти всю ночь, с матом и стенаниями.

Братья Галушки, сифоня из всех своих природных дыр, еще и убирали, мыли переборки и отхожие места. Довольно длительное время бойцы Боженко остерегались употреблять любое пойло, не украшенное «бескозыркой» (отечественные пробки с язычком на алкоголе). А вот остатки пойла Галушек, вылитые в раковину, натолкнули Боженко на инженерную мысль, которую он, с помощью Кочерги, успешно осуществил. Сточный трубопровод раковины в каюте Боженко украсился двухходовым клапаном с указателями — ЦГВ и ЦПВ. Когда раковина использовалась по прямому назначению, содержимое раковины стекало в ЦГВ — цистерну грязной воды. Во время «активного воспитательного процесса», клапан загодя переключался на сброс содержимого раковины в ЦПВ — цистерну питьевой воды. Цистерной питьевой воды служила пятилитровая бутыль. Нижняя часть под раковиной всегда была закрыта дверцей с внутренним мебельным замком. Идеальное гигиеническое состояние раковины поддерживалось лично самим Боженко.