Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

Большим успехом и массовой посещаемостью пользовалось кафе «Беломорочка». Особенно, у командированных и местной инженерно-технической интеллигенции. Кафе было хлебосольным и гостеприимным с восьми утра. Там подавали свежайшие пирожные с чашечкой кофе. Для гурманов могли подать кофе с коньяком. Этой прорехой в городском законодательстве умело воспользовалась очаровательная «Беломорочка». Но не в наглую, а избирательно. Для завсегдатаев, прошедших испытательный срок. Сто порций кофе с коньяком, расфасованные отдельно — в стакан и чашечку, под пирожное, вызывали удовлетворение обеих сторон. Завсегдатай, мог что-то плеснуть на колосник своей души в любой период трудовой вахты. «Беломорочка» блистала показателями перевыполнения плана реализации суррогатного кофе. Каждому — свое. И все довольны.

Дивно-злачным местом был гастроном с партийно-поэтическим названием «Заря». Он торговал только изысканными продуктами, а поскольку «изыски» — всегда дефицитны, то приторговывал пивом и вином на разлив. Чисто для выполнения торгового плана. Бездефицитно. И только в посуду покупателя. Конвейерным способом: Подходи! Подставляй! Наливаю! Отваливай!…

Дешево и сердито, до убийственности. От чехов, социалистических и родных по славянской крови, поступало прекрасное пиво в бочонках из пищевого алюминия. Вкусное, крепкое, но малозабористое, по сравнению с вином. Алжирским. Под жизнеутверждающим названием «Солнцедар». На основе взаимопомощи (алжирцы вознамерились строить социализм, а мы взялись им помогать), мы им гнали танкерами нефть, а они нам — «Солнцедар». То ли танки хреново пропаривали после нефти, то ли вино у них было с оскалом капитализма, но это винцо было весьма забористо. Хряпнешь литруху на рубль, и… просыпаешься под забором. Как после солнечного удара.

Было еще одно злачное место. Ресторан в гостинице «Волна». Но в этот ресторан могли пробиться только командированные контрагенты и при наличии квитка проживания в гостинице. Вагон-ресторан, в который ломятся пассажиры поезда и все сразу. Военморам туда путь был заказан. Честь офицерского мундира оберегалась от тлетворного влияния гостиниц по всей стране и неукоснительно. Хочешь завалиться в койку — мотай в комендатуру. Там тебе выпишут цидулю в КЭЧевский приют с десятком кроватей в комнате и с одним сортиром и умывальником на этаж. Без изысков, и чтобы не расслаблялся.

Мы в гостинице и не нуждались. Поселились на плавбазе, установили теплые и дружественные взаимоотношения с ее постоянными жильцами, крысами и тараканами. Команда плавбазы восприняла нас, как и положено противолодочникам. Без особой заинтересованности к нам, но с большой любовью к тому, что и где у нас плохо лежит. Чистюли! Мигом всё прибирали и бесследно.

Изучив бегло все достопримечательности альма-матер, мы воткнулись в созидательный процесс оборудования системы аварийного расхолаживания реактора.

Реактор сконструировали для безаварийной работы, а он, сука, стал выпендриваться. Начал с «К-19», и не сулил спокойной жизни на других атомоходах. То на одном намекнет, то на другом. Устали все это прикрывать ладошками тайны, да и решили аварийно смандячить резервную систему расхолаживания аварийного реактора, которую должны были предусмотреть изначально. О гондоне мы вспоминаем не до того, а после того, как закапает с конца.

Судоверфей в Северодвинске две. Одна — главная, которая клепает новые корабли. А вторая, как СТО для автомобилей. Ремонтирует и модернизирует гарантийную технику. Первая — СМП (Северное машиностроительное предприятие), гонит план по валу и срывает аплодисменты. Вторая — «Звездочка», разгребает завалы брака, конструктивных недоделок и переделок, и собирает шишки. Всё, как у людей. Кому вершки, а кому и корешки. На СМП давно уже пропили премию за «К-16» и закусили ее пряниками орденов. Попытались ее спихнуть на «Звездочку». Но та была в такой запарке с разгребанием завалов в гарантийной технике, что среди «эластичных хвостов», ошвартованных бортами к ее стенкам, не оказалось и дырки, в которую можно было бы воткнуть нос или корму «К-16». Но и на СМП — пора аврала. Осень на дворе. Заводские испытания новых «хвостов». План трещит, а телефонные трубки краснеют от руководящего гнева: «Давайте план! Любой ценой!…» Через месячишко-другой трубки заревут боевыми трубами: «Даешь сверх плана!» Вот под это и приняло нас СМП.

Аварийную систему расхолаживания реактора на «К-16» делали в третью смену. Весь рабочий день экипаж трудится на корабле по своему плану, ночью — минимум полэкипажа в заложниках на своем корабле. У третьей смены. Корабль флотский. За его живучесть головой отвечает командир. Ухари третьей смены собраны изо всех закоулков, с квалификацией жэковских сантехников и с теми же замашками. Неудачники производственного цикла. То ли дело — передовики. Утречком, раненько, как полноводная река первомайской демонстрации, текут по улице Ленина к проходной судоверфи. Растекаются по цехам и эллингам и мантулят плановую продукцию. До посинения. В семнадцать тырят из покрасочного цеха посуду (поэлитиленовые кульки) и через проходную, кипящей волной выплескиваются на улицу Первомайскую. С лозунгами на устах: