Пэлем Вудхауз - Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)

— Поразительно! Я не заходил так далеко. Мое правило — одна пинта.

— Когда началась вторая фаза, появилась Валерия с какой-то дамой, напоминающей мопса. Они присели к столу. Я оказался там же. Начал рассказывать о себе…

— Вероятно, даму это развлекло.

— В высшей степени. Хорошая тетка, между прочим, она все и уладила. Валерия была холодновата, просила убрать локоть с ее колен, но эта прекрасная тетка быстро с ней справилась. Она рассказала нам свою печальную повесть.

— А вы — свою?

— Естественно. Ваша «Царица» снимает все запреты. Что ж, откровенность за откровенность, решила тетка. Оказывается, давным-давно она любила одного типа. Они поссорились. Он уехал в Малайзию или что-то в этом роде и женился на вдове плантатора. Через много лет ей — тетке, не вдове — принесли букетик белых фиалок и записку: «Мы могли быть счастливы».

— Трогательно.

— Еще как! Я плакал и рыдал. Тут она сказала Валерии, что милости мы просим [96] Уильям Шекспир . Венецианский купец. Акт IV, сцена 1. и молитва нас учит милости. Эффект был поразительный. Валерия зарыдала. Мы кинулись друг к другу.

— Так, так. А потом?

— Я плакал, Валерия плакала, заплакала и тетка. Лакей попросил нас выйти. Мы поехали ко мне и съели яичницу с беконом. Когда я ее раскладывал, я вспомнил, что не имею права жениться, потому что я душевнобольной, и сказал Валерии. Тут все и выяснилось.

— Ага, ага…

— Тетка хорошо знала Глоссопа, он лечил ее двоюродного брата, и я понял из ее рассказов, что это не вы. Значит, вы — это вы.

— Безупречно!

— Когда я гадал, в чем тут дело, Валерия фыркнула и сказала, что вы затеяли какую-то очередную пакость и хотите меня убрать. Очень умная девушка.

— Да, слишком.

— Сегодня утром она поехала в Икенхем, посмотреть, там ли вы. Потом она приедет сюда и разоблачит вас. А я решил приехать раньше. Понимаете, мы помирились, но она немножко беспокоится из-за Полли.

— Подозревает?

— Да. Она не верит, что я повел ее на бал из жалости. Понимаете, ей кажется, что Полли — красавица. Собственно говоря, так оно и есть.

— Значит, вы не очень хотите, чтобы она приехала и проверила?

— Совсем не хочу. В общем, я решил сказать Полли, чтобы скорей уезжала.

— Очень умно.

— Я позвонил ей из «Герба», договорился встретиться у ворот. Потом приехал — а тут Рикки.

— Вероятно, вы испугались.

— Да, очень. Я бежал, как кролик, но через три четверти мили остановился и подумал: раз уж упустил Полли, надо повидаться с вами. Где ваша комната, я знал, и стал вас ждать.

— Вы хотите, чтобы я нашел Полли и посоветовал ей уехать?

— Вот именно.

— Хорошо, исполним. Собственно говоря, бедняжка Валерия никого из нас не застанет. Недавно я говорил Мартышке, что Твистлтоны не уходят, но это особый случай. Если моя племянница скажет моей жене, что я гощу тут под видом психиатра, будет светопреставление. А вот если я уеду, она ничего не докажет. Словом, мой дорогой, я собираю сообщников, вы везете нас в Лондон. В отличие от арабов мы не станем складывать свои шатры.

— Как быть с машиной? При ней — Рикки.

— Ничего, я все улажу. Сейчас пойду объясню. А вы посидите пока здесь. Хотите залезть в шкаф — пожалуйста. Не стесняйтесь, мой дорогой, будьте как дома!

Вечер дышал благоуханной прохладой, ветерок шелестел в деревьях, когда лорд Икенхем шел по дороге. Несмотря на опасность, он был спокоен. Конечно, ему не хотелось уезжать из замка, где столько занимательных людей, — но что поделаешь! В конце концов, все улажено. У Полли есть деньги, у Мартышки — будут. Императрица спасена. Осталось потолковать со взрывчатым поэтом, и все, эпизод закончен.

Пройдя полпути, он услышал звук шагов. Кто-то бежал к нему сквозь сумрак.

— Полли? — окликнул он.

— Да.

Голос был не такой музыкальный, как обычно, да и вид невеселый.

— В чем дело? — спросил граф.

— Так, ничего.

— Не крути, моя дорогая. Даже в сумерках видно, что ты похожа на поникший цветок. Не лучше Мартышки. Ну, ну, что случилось?

— Дядя, дядя!

— Ой, Господи! Что ты, что ты!

Полли не сразу отняла лицо от его плеча.

— Простите. Такая глупость…

— Глупость? Нет. Всем нам бывает нужно выплакаться. Порекомендую Мартышке. Кажется, я понял, в чем дело. Ты встретила Рикки, а не Хореса. Боец победил в нем поэта.

— Просто ужас! Я его понимаю.

— Как не понять! Бедный крошка…

— Нет, я понимаю. Я обещала не видеться с Хоресом.

— Такая терпимость греховна, мой друг. Какое право у твоего бабуина решать, кого тебе видеть, кого не видеть?