Роберт Ладлэм: Дорога в Гандольфо

— Люди проинструктированы, генерал! — доложил Гри. — Мы отправляемся! Встретимся в Цараголо!

— В Цараголо? — переспросил папа. — Это же аэродром в Монти-Пренестини?

— Верно, — сказал Хаук и вдруг с любопытством взглянул на папу Франциска. — Ну и что?

— Прикажите им приземлиться севернее Рокка-Приора! В Рокка-Приора — батальоны полиции.

— Это к востоку от Фраскати?

— Да!

— Вы слышали его, капитаны? Обойдите стороной Рокка-Приора! А теперь — марш отсюда! — заорал Хаук.

— Нет! — завопил Сэм и бросился было назад по дороге в сторону холма. — Вы все — сумасшедшие! Безумцы! Я остановлю вас всех! Всех до единого!

Джиованни выпрямился и вежливо обратился к Сэму:

— Молодой человек, не будете ли вы настолько любезны, что успокоитесь и станете делать все так, как велит синьор генерал?

Тут появился капитан Нуар.

— Птичка готова, генерал! Сейчас покинем стоянку.

— Мы прихватим с собой еще одного пассажира, капитан. Адвоката. Можете воткнуть ему иглу, если сочтете нужным.

— С большим удовольствием, — отозвался Нуар.

— Одну дозу, капитан.

— Есть!

Джиованни Бомбалини — он же Франциск, папа римский, глава святой католической церкви, — и генерал Маккензи Хаукинз, дважды удостоенный высшей боевой награды — Почетной медали конгресса США, уложили певца Гвидо Фрескобальди в папский лимузин и со всех ног бросились через Аппиев лес к вертолету.

Бежать Франциску было тяжело. Он призывал на помощь Святого Себастьяна, покровителя спортсменов и, в конце концов, доведенный до крайности, подхватил полы своей сутаны и заработал своими жилистыми крестьянскими ногами с такой прытью, что едва не обогнал Маккензи — уже у самого вертолета.

Реактивный «Леар» летел над облаками, устлавшими небо в районе Цараголо. Управлял воздушной машиной капитан Нуар. Капитан Руж занял место второго пилота справа от него. Хаукинз и папа Франциск устроились в отсеке за спинами пилотов, напротив друг друга, каждый у своего окна.

Маккензи в смущении взглянул на Франциска. Из своего многолетнего опыта он знал: когда командир поставлен в тупик, самое лучшее, что можно сделать, — это не делать ничего до тех пор, пока обстановка не потребует решительных действий.

Но сейчас дело было не в этом. Его смущало то, что Франциск не был похож ни на одного противника, с которым Маку приходилось когда-либо встречаться.

Проклятье!

Папа Франциск сидел напротив Мака в расстегнутой шерстяной сутане, из-под которой виднелась нижняя рубашка. Башмаки он скинул, едва забрался в вертолет, и теперь, сложив руки, глядел в иллюминатор со счастливым лицом владельца аэроплана, совершающего свой первый полет. Это было удивительно. И создавало чувство неловкости.

Проклятье!

Но почему?

Маккензи решил, что уже не было больше смысла скрывать свое лицо под маской. Другие должны еще находиться в них для собственной безопасности, но ему уже все равно.

Он снял маску со вздохом облегчения.

Франциск оглядел генерала не без удовольствия и кивнул, словно говоря: «Рад встретиться с вами лицом к лицу».

Проклятье! Хаукинз полез в карман за сигарой. Извлек ее, отгрыз

кончик и достал спички.

— Пер фаворе? — наклонился к нему Франциск.

— Что? — не понял Маккензи.

— И мне сигару. Если можно, синьор генерал. Не возражаете?

— О, нет-нет, конечно! Пожалуйста.

Хаукинз вытащил из кармана вторую сигару и протянул папе. Затем, вспомнив, достал из другого кармана маленькие ножнички.

Но с ними он опоздал.

Франциск уже отгрыз кончик сигары, сплюнул его, как будто так и надо, взял из рук Мака спички и зажег

одну.

Папа Франциск, наместник Иисуса Христа на земле, прикурил сигару. И когда кольца ароматного дыма поплыли над его головой, он откинулся на спинку сиденья, скрестил ноги под сутаной и снова склонился к круглому окошку.

— Грация! — сказал Франциск.

— Прего, — ответил Маккензи.

Сэм сидел на подушке, положенной на сиденье металлического стула, в северо-западной части махенфельдского парка. Это место для их встреч Энни выбрала после долгого тщательного обдумывания. Отсюда открывался самый красивый вид на Маттерхорн, вершина которого виднелась в отдалении.