Борис Жердин: Ничего кроме правды

Я вспомнил, как впервые спросил у мамы, где мой отец. И она, немного смутившись, ответила, глядя куда-то в сторону, что он погиб на фронте.

Это открытие потрясло меня. Я еще больше возненавидел фашистов, которые его убили.

Несколько раз я пытался узнать подробности его гибели, но мама всегда отвечала одно и тоже: подрастешь – узнаешь. Я хотел поскорей вырасти, и в моей голове рождались невероятные и трагические образы: я видел его в самолете, идущем на таран, и в горящем танке, почти физически ощущая на своем теле языки пламени.

Я чувствовал себя сыном героя и не обижался, когда соседи обзывали меня байстрюком. Глупые люди, думал я, что они понимают в жизни.

Мои рассказы про отца поражали воображение сверстников. Казалось, они даже немного завидовали мне.

Я начал взахлеб смотреть все военные фильмы и в каждом герое видел отца, пока не понял, что мама говорила неправду.

Я не стал ее больше расспрашивать, а решил серьезно поговорить с дядей Абрашей. Но и он отказался раскрыть секрет, все время увиливал, меняя тему и, хотя я несколько раз возвращался к этому вопросу, дядя Абраша был непреклонен.

Тогда я понял – за моим появлением на свет стоит страшная тайна.

Я заподозрил, что мой отец жив, но где он и почему, почему он никогда мне не написал, неужели он меня не любит?!

Я долго над этим думал и, только посмотрев замечательную кинокартину «Подвиг разведчика», догадался – мой папа–русский шпион и живет где-то за границей в стане врагов, под чужим именем, выполняя задание Родины.

В ту ночь я долго вертелся в кровати, представляя, как он крадется по чужому злому городу, как он пробирается в штаб врагов и выкрадывает важные, секретные документы. Да, таким отцом можно было гордиться.

Я научился незаметно подкрадываться и, пугая соседей, без промаха стрелял из деревянного пистолета, который выменял у Леньки Радьковича, стараясь во всем походить на отца, а когда мы играли в шпионов, я ни разу, даже под пытками, не выдал военную тайну.

Так продолжалось несколько лет, пока на экраны не вышел американский фильм «Великолепная семерка».

В один день в универмаге были проданы все шляпы.

Гомель сошел с ума, и я в том числе.

По улицам ходили ковбои, они передвигались медленно, как во сне, широко расставляя ноги, готовые в любую секунду выхватить воображаемые револьверы. Многие побрили головы и говорили не меняя выражения лиц, точно как Крисс, а я, одев Абрашину ста рую панаму с лихо загнутыми полями, с утра до вечера упражнялся в метании кухонного ножа.

Я посмотрел «Великолепную семерку» 28 раз! Даже во сне я видел своих героев. Тогда я наверное и забыл об отце, он отошел далеко, на второй план, и сам факт его существования перестал меня интересовать. Кто он такой, в конце концов! Правда, иногда мне думалось, что мой папа – Юл Бриннер, но уж слишком он был лысый, чтобы я мог поверить в это окончательно.

Когда мне исполнилось 13 лет, дядя Абраша подарил мне замечательный велосипед. Это был лучший подарок в моей жизни. Мы сидели за столом и ели наполеон с вишневым компотом, а потом он отозвал меня в кухню и с заговорщицким видом протянул мне два билета в кино. «Мы завтра пойдем смотреть один очень интересный фильм, – сказал он, – А потом нам предстоит серьезный мужской разговор».

Сгорая от любопытства, я с трудом дождался, пока дядя Абраша придет с работы.

Картина называлась «Парижские тайны». Все билеты были давно проданы, люди толпились у кинотеатра, надеясь на чудо, но в этот день для них чуда не было.

Фильм был такой потрясающий, что я очнулся только на улице. Он целиком занял мое воображение, особенно хорош был Жан Маре. Какой это был удивительный человек, мужественный, ловкий, красивый и к тому же очень добрый.

Когда мы вышли из кинотеатра, я сразу собрался бежать домой, чтобы поскорее рассказать фильм моему другу Леньке, но Абраша остановил меня: «Ты забыл Боря, что мы должны с тобой поговорить». Мы присели на скамейку в пионерском садике, хотя я никак не мог понять, о чем можно говорить после такого удивительного фильма.

Абраша немного посидел, как бы собираясь с мыслями, а потом торжественно произнес: «Сегодня Боря, ты видел своего отца, – и после короткой паузы добавил, – твой папа – Жан Маре!!!»