Владимир Холодок - Голые тетеньки (сборник)

А он – на вдохе:

– Как женюсь?!

– Ах, не женишься?! Тогда я ухожу. И не надо мне от тебя ничего.

И снова уходит. Гордо. Есть, есть такие гордые. А этот за ней идет по следу. Скрывается за мусорными контейнерами и семенит перебежками. И с черешни в бинокль через окно наблюдает сцену свидания своей возлюбленной с ее мамашей.

Возлюбленная говорит там в квартире своей мамаше, гордо так:

– Ничего мне от него не надо.

Парень этот черешнями закусывает и гадает на веточке: подадут – не подадут, подадут – не подадут. А мамаша – руки в боки и громким голосом дочь поучает:

– Чего?! Я тебе покажу – не надо. Да я из него все соки высосу. Он у меня голодранцем пойдет по Демьяна Бедного. Он у меня всю жизнь на алименты работать будет.

А робкий парнишка как только понял, что подадут, с дерева – прыг и побежал. Так побежал, что обнаружили только на Сахалине. Обнаружили его и спрашивают:

– А что, собственно, вы тут делаете?

– Да я, собственно, ничего не делаю. Работаю бульдозеристом. Вот я, а вот бульдозер.

– А почему вы алименты не шлете?

– А что, уже пора? И есть кому?

– Да уже давно пора есть кому.

И робкий парнишка тут же клянется, мол, долг выплачу и дальше платить буду. Регулярно.

Пока исполнительный лист едет поездом на Север, парнишка уже летит самолетом на юг. Решил он из бульдозериста на Севере переквалифицироваться в официанта на юге. Чтоб ему деньги были те же, но алименты меньше.

А бабка, которая хотела с алиментов бульдозериста разбогатеть, со дня рождения внучки сидит и пишет. Пишет и пишет. И написала всего 536 с половиной жалоб. С половиной – потому что 537-ю она сейчас дописывает. И в каждой она пишет, что поначалу все шло хорошо, и бульдозериста удалось окрутить. Что, по первоначальным подсчетам, алименты с него должны были идти в размере 250 в месяц, что на прокорм малышки хватало бы. Но на деле оказалось, что вместо 250 с Севера сейчас почему-то пошли 25 с юга. И пишет она, что как назло, внучка растет в папашу– бульдозериста, то есть такая же крупная и прожорливая. И опять же, как назло, дочка после рождения внучки сказала гордо: «Ничего мне не надо», – и тоже исчезла. И сейчас, мол, я, как бабка, сижу с внучкой и не получаю алименты, а наоборот, плачу их дочке, потому что она сильно просит и все из разных мест. И что в таких условиях у меня, как у бабки, остался всего один шаг до панели. Потому что я читала, что только там люди прилично зарабатывают.

После таких жалоб соответствующие органы бросаются к бывшему бульдозеристу и говорят, как вам не стыдно работать официантом, ведь вы же бульдозерист, в хорошем смысле этого слова.

А он отвечает, почему мне должно быть стыдно, если я – официант и тоже в этом же смысле? Что не противоречит Конституции. И еще он добавляет, что если вы будете ко мне приставать, то я вообще женюсь на многодетной узбечке и всех усыновлю. И пусть всем будет хуже.

Органы его успокаивают и пишут бабке, что сейчас все в порядке, ответчик работает и алименты шлет. О чем бабка и сама знает.

А за эти какие-то 15 лет внучка незаметно подрастает, встречается с робким парнем и становится бойкой девкой.

Ох, и запутанная жизнь пошла. Вот раньше я всегда думал, что в нашей многонациональной стране живут две национальности: русские и нерусские. Причем, по Сталину-Брежневу выходило, что все должны жить одинаково «Черненко». И так и жили. А тут вдруг выяснилось, что у нас живут еще, например, армяне и азербайджанцы. Откуда они взялись? И даже латыши и эстонцы. Ёлки-палки. И везде такое началось, что сейчас осталось одно спокойное место – Северный полюс. И то там два белых медведя грызутся. Потому что один вроде бы желтее другого.

И чувствую я, с американцами мы подружимся, а сами внутри передеремся. Так что американцам дружить будет не с кем.

Очень запутанная жизнь. Я сына перед сном на горшок посадить не могу. Наотрез отказывается. Говорю ему:

– Так ведь обмочишься ночью.

– Ну и что, – говорит, – хоть и обваляюсь! А свобода дороже.

Очень сложная жизнь. Я сам всегда себя русским считал. И по паспорту, и по морде. Но недавно объявился у меня родной брат – грек из Финляндии. По фамилии Кобылец-Оглы. Отыскал он меня где-то на Урале и с порога закричал:

– Коля, я ж твой родной брат Вася, грек из Финляндии.

Я спрашиваю:

– У тебя какая фамилия, Вася?

Он говорит:

– Кобылец-Оглы.

Странное дело – моя фамилия. Но я же чисто русский, а он чистый грек из чисто Финляндии. Я засомневался. А он разворачивает бумагу, и там написано: «Генеалогическое древо рода Кобыльцов-Оглы».