Джером Джером - Трое на четырех колесах

Фруктовых и зеленных лавок в Вогезах не существует; представленные в них товары растут сами по себе —бери сколько хочешь. Поэтому здесь трудно придерживаться составленного плана прогулки; в жаркий день фрукты представляют слишком сильное искушение для остановок. Малина, какой я не встречал больше нигде, земляника, смородина, крыжовник – все это растет на склонах гор, как у нас ежевика на полях. Здесь мальчишкам не приходится устраивать грабежей в садах; они могут объедаться до болезни без всякого греха. Сады не огораживаются, и платы за вход в них не берут – как нельзя было бы требовать платы от рыбы, которая попала в ванну. Тем неменееошибки все-таки иногда случаются.

Мы проходили как-то после обеда по склону горы и больше, чем следовало, увлеклись фруктами, которые росли со всех сторон в огромном выборе. Начав с запоздавшей земляники, мы перешли к малине; потом Гаррис нашел дерево ренглотов, с чудными зрелыми плодами.

– Это открытие, кажется, лучше всех прежних! – сказал Джордж. – Следует воспользоваться им основательно.

Совет был правильный.

– Жаль, что груши еще не поспели, – заметил Гаррис.

Но я скоро утешил его, найдя по близости какие-то необыкновенные желтые сливы.

– Жаль, здесь холодно для ананасов, – сказал Джордж. – Я с удовольствием съел бы теперь свежий ананас! Все эти обыкновенные фрукты скоро приедаются.

– Вообще, здесь слишком много ягод и слишком мало фруктовых деревьев, – прибавил Гаррис. – Я бы не отказался от другого дерева ренглотов.

– А вот сюдаподымаетсячеловек, – заметил я. – Он, вероятно, здешний и может нам указать, где еще растут ренглоты.

– Он взбирается довольно скоро для старика! – сказал Гаррис.

Человек действительноподымалсяк нам очень скоро; насколько можно было судить издали, он был веселого нрава – все время что-то кричал, пел и размахивал руками.

– Вот весельчак! – сказал Гаррис. – Приятно на него смотреть. Но почему он не опирается на палку, а несет ее на плече?

– Мне кажется, это вовсе не палка, – заметил Джордж.

– Что же это, если не палка?

–Дапо-моему, скорее похоже на ружье.

Гаррис подумал и спросил:

– Надеюсь, мы не сделали никакой ошибки. Неужели это частный сад?

– Помнишь ли ты печальный случай, – сказал я, – на юге Франции два года тому назад? Какой-то солдат, проходя мимо сада, сорвал пару вишен; из дома вышел хозяин и, не говоря ни слова, застрелил его на месте.

– Да разве можно убивать людей за то, что они срывают фрукты, хотя бы и во Франции? – спросил Джордж.

– Конечно, нельзя, – отвечал я. – Это было незаконно. Единственное оправдание, приведенное его защитником, заключалось в том, что он был человек раздражительный и особенно любил вишни именно с того дерева.

– Я вспоминаю теперь, – заметил Гаррис. – Кажется, местная община должна была тогда уплатить большое вознаграждение родственникам убитого солдата; вполне справедливо, конечно.

– Однако становится поздно! – заявил Джордж. – И мне надоело топтаться на одном месте.

С этими словами он живо начал спускаться по другому склону горы. Гаррис поглядел на него и заметил с беспокойством:

– Он упадет и расшибется! Здесь нельзя ходить так скоро. И, кроме того, ведь он не знает дороги!

Черезнесколько секунд их уже не было видно. Мне стало скучно одному; я вспомнил, что с самого детства не испытывал приятного ощущения, когда сбегаешь с крутой горы – и мне захотелось вспомнить его. Это не совсем правильное физическое упражнение, но, говорят, полезно для печени.

На ночь мы остановились в Барре, хорошеньком городке на пути вСт.

– Оттилиенберг. Интересная старинная гостиница устроена на горе монашеским орденом: прислуживают там монашенки и счет подает дьячок. Перед самым ужином вошел в зал путешественник; он имел вид англичанина, но говорил на языке, которого я никогда прежде неслыхал; звуки казались изящными и гибкими. Хозяин гостиницы не понял ничего и глядел на путешественника в недоумении; хозяйка покачала головой. Он вздохнул и заговорил иначе; на этот раз звуки напомнили мне что-то знакомое, но я не знал, что именно. Снова он остался непонятным.

– А, черт возьми! – воскликнул он тогда невольно.

– О, вы англичанин?! – обрадовался хозяин.

– Monsieur устал, подавайте скорее ужин! – заговорила приветливая хозяйка.

Оба они превосходно говорили по-английски, почти так же, как по-французски и по-немецки, и засуетились, устраивая нового гостя. За ужином он сидел рядом со мной, и я начал разговор о занимавшем меня вопросе: