Евгений Лукин - Ё

Один из бассейнов сауны имел вид аквариума — трёхметровый стеклянный куб, снабжённый лесенкой и донной подсветкой. Там время от времени плавали девушки. Очень приятное зрелище. Подчас хотелось взять сачок и одну из них выловить. Вон ту, пухленькую.

Сами клиенты предпочитали охлаждаться в ином водоёме, где водяная поверхность располагалась примерно на одном уровне с полом. Герман Григорьевич Непадло, держась за поручни, выбрался на узорчатый кафель и завернулся в простынку, сразу став похожим на римлянина времён упадка Империи.

— Никодим-то — запаздывает, — заметил он, беря с подноса кружку холодного пивка. — Что это с ним сегодня?

— Выговор объявить, — мрачно прозвучало из бассейна.

— Может, заказали? — с тонким юмором предположил родственник мэра.

— Ты это… ерунду-то не пори! — сердито одёрнули из бассейна. — Мочат-то, чай, на выходе, а не на входе! А то как-то даже и негуманно… попариться не дать!

Тот, кто сидел в бассейне, был прав. Национальная традиция есть национальная традиция. Мочить принято после баньки, когда клиент, весь в эйфории от парилки и эротического массажа, выходит на свежий воздух. Однако подобный сюжетный ход, опять-таки, давно уже стал штампом. Телохранители в такие моменты особенно бдительны — и это единственное, что оправдывает смекалистых бурзянцевских разработчиков, решившихся на столь антигуманный шаг, не дав Апострову попариться напоследок.

Группа была оснащена новенькими сотовыми телефонами, обречёнными на уничтожение сразу после операции. Секретности ради звуковой сигнал на каждом был отключён, оставлена лишь вибрация. Бойцы слегка нервничали, и только непосредственный исполнитель акции Алик-Ёкарный (тот самый, что в начале прошлой главы усердно выполнял жим лёжа) был по обыкновению невозмутим.

Отец учил: работаешь — работай на совесть. И Алик с детства затвердил это накрепко. Главное, чтобы совесть была чиста. Кто скажет, что Ёкарный взялся — и не справился? Никто не скажет! Лишь бы в правописании не ошибиться.

Алик достал из кармана бумагу и ещё раз изучил начертание слова «йог».

Счёт уже пошёл на секунды, вот-вот должна была показаться в арке тачка Апострова, когда посыпались неожиданности. Одна за другой.

Во-первых, выяснилось, что в подъезде нечего отключать — камеры слежения не работали. Во-вторых, куда-то делся консьерж. В-третьих, не видно было и охраны. Да и тачка почему-то запаздывала.

Наконец Ёкарный не выдержал и достал сотик.

— Что делать? — потребовал он ответа на манер Чернышевского, о котором, естественно, понятия не имел.

— Нету? — хмуро спросили в трубке.

— Нету. Никто не выходил.

В трубке крякнули.

— Пять минут ещё подожди.

Ёкарный честно подождал пять минут. Потом вышел из-за мусоропровода и, спустившись на пол-этажа, вызвал лифт.

Дверцы, помедлив, раздвинулись, и глазам Алика предстало нечто обидное и невероятное: на полу подъёмной клети, нелепо подогнув ноги, лежал мёртвый Никодим Апостров. Рубашка расстёгнута до пупа, а на груди вырезано такое, что Ёкарный даже прочитать сразу не смог.

— Ну, второгодник… — измывался над задержанным старший опер Мыльный. — Даже шпаргалка не помогла? Три буквы переписать правильно не смог! Позорище… Ты в школе учился вообще, или как? Купил, небось, аттестат-то?

Под глазами Алексея Михайловича по-прежнему жутко чернели тени, однако настроение опера было приподнятым, праздничным. Взять и накрыть разом Бурзянцевскую группировку, да ещё и с поличным — шутка ли?

— Мамой клянусь, — отвечал ему пристёгнутый наручниками к стулу Ёкарный. — Не я, да?.. Слова такого не знаю!..

— Йоркшира не знаешь? Собачка такая породистая…

— Собачку знаю. Как пишется, не знаю.

Со стороны может показаться, будто дело запуталось окончательно. Ни в коей мере! Напротив, оно сдвинулось наконец с мёртвой точки. В отличие от предыдущих трёх жертв Никодима Апострова было за что убивать. Мыльный чуял нутром, что все несообразности, включая букву «ё», вот-вот разберутся по местам и доставшая уже чертовщина найдёт себе простое и понятное объяснение. В глубине души он был даже благодарен убиенному авторитету за его своевременную гибель.

Несомненно, Вован Бурзянцев сам напрашивался на роль козла отпущения. Главная удача оперативников состояла в том, что у них в руках оказались симки преступно использованных телефонов. Так и не уничтоженные. Переговоры бурзянцевских бойцов, что велись в подъезде, были распечатаны и подшиты к делу.