Евгений Лукин - Ё

Кроме того, судя по списку пострадавших, неуловимый орфоэпический террорист карал не столько за письменную, сколько за устную речь. При чём здесь вообще документы?

И наконец, главное: знаете ли вы, наивные телезрители, в какую копеечку влетит городу и области смена вывесок и переоформление договоров? А также в чьём кармане осядет львиная доля отпущенных на это дело средств? Если кто-то ещё не уяснил смысла происходящего, то передача «Кто виноват?» скрупулёзно (это слово Дементий Мозговой выговаривал с особой тщательностью) подсчитала, во сколько обойдётся налогоплательщикам каждая точка над «ё».

И, не будь наша прокуратура (в лице Марлена Серафимовича Обрыщенко) коррумпирована до такой степени, она давно бы уже заинтересовалась, кем нанят исполнитель всех этих ночных нападений.

Завелись в Думе и «ястребы». Депутат Ешкин, и ранее известный своими популистскими выходками, с высокой трибуны назвал происходящее позорной уступкой серийному убийце и потребовал навсегда вычеркнуть маньяческую букву из алфавита.

Забавно, однако и среди простых избирателей возникла некая оппозиция, некая группа риска, шутки ради ставшая материться исключительно через «е». Разумеется, я не могу привести здесь образчики выражений, зазвучавших на улицах и площадях, но, думаю, вы без труда сможете образовать их и самостоятельно.

Кстати, буква «ё», столь хорошо различимая в сумерках, была напылена, оказывается, на цоколе дома, в котором проживал Пётр Пёдиков. Бывшие сокамерники поднялись в холостяцки чистенькую однокомнатку, увешанную картинами, и продолжили прерванную в камере беседу. Непьющий хозяин предложил гостям по рюмочке самодельной отдающей лекарством настойки крепостью не более тридцати градусов. Сам он пробавлялся исключительно чайком.

— С другой стороны, буква-то — весьма эзотерическая, — задумчиво дребезжал Пётр. — Судьбоносная, я бы сказал…

— Проклятие фрейлины Дашковой? — хмыкнул Овсяночкин.

— Скорее благословение, — поправил тот. — Вот ведь как всё интересно складывается: Карамзин — государственник, так? Не зря же о нём Пушкин писал:

— И что?

— Да вот только сейчас пришло в голову: почему-то все, кому нужна была сильная (а местами даже и жестокая) держава, отстаивали необходимость буквы «ё».

— Например?

— Сталин! Чем не пример? В ноябре сорок второго, несомненно, с подачи Иосифа Виссарионыча подписан указ об обязательном употреблении «ё» — и сразу разгром фашистов под Сталинградом.

— Под наше громкое «ё»?

— Н-ну… в общем… да. А стоит начаться хрущёвской «оттепели» — букве «ё» объявляют войну. Как тяжкому наследию культа личности… — Внезапно Пётр замер с полуоткрытым ртом. Подслеповатые глазёнки мистически вспыхнули. Осторожно отставил чашку на блюдце. — Никто не помнит? — с трепетом осведомился он. — Хрущёв произносил «г» взрывной или «г» фрикативный?

— Какой? — не выдержав, вмешался Славик.

— Фрикативный… Ну, на украинский манер.

— Не помню, — признался Овсяночкин. — Наверное, на украинский…

— Тогда и вовсе интересная картинка!.. — Пётр возбуждённо потёр ладошки. — Дело в том, что княгиня Дашкова, кроме буквы «ё», хотела ещё узаконить «г» фрикативный. Хотя в языке всего три слова с этим звуком: «Бог», «Господь» и «ага»…

— Погоди, — вновь прервал его Славик. — А как эта буква выглядела вообще?

— «Г» с перекладинкой, — отмахнулся Пётр. — Но не в этом суть! Суть в том, что те советские лидеры, кто произносил «г» фрикативный, почему-то разваливали страну, а те, кто произносил «г» взрывной, — укрепляли… Слушайте, да она просто колдунья какая-то, эта княгиня Дашкова!

— Так выпьем же за ё-маньяка! — подвёл черту Овсяночкин.

— А е-маньяк нехай сдохнет! — поддержал Славик.

— Позвольте, позвольте! — запротестовал Пёдиков. — Вы что такое говорите? В том-то и штука, что «ё» на первом трупе была вырезана неправильно!

— Не иначе, Исаич проконсультировал, — усмехнулся Овсяночкин. Помрачнел и добавил: — Земля ему пухом…

— Стоп! А кого он консультировал? — встрепенулся Славик, почуяв нутром, что не просто так это было сказано.

Ответить ему не успели, поскольку прозвучал дверной звонок.

— Странно, — заметил Пётр. — Неужели за нами опять?

— По городу с вещами, — мрачно присовокупил Сергей. Втроём они вышли в переднюю, хозяин отомкнул дверь.