Пелам Вудхаус - Псмит в Сити

— Джексон? — сказал мистер Смит. — Не тот ли юнец, которого ты привозил с собой летом? Бэтсмен? Так он играет сегодня?

— Он не вышел из тридцати до перерыва. Держится, как и его брат Джо, набравший шестьдесят одно до выхода номера. Возможно, он все еще будет на поле, когда мы туда доберемся. В таком случае мы не сможем проскользнуть в павильон.

— Отличный бэтсмен, этот мальчик. Я так и сказал прошлым летом. Лучше любого из своих братьев. Он ведь тоже служит в твоем банке, верно?

— Служил сегодня утром. Однако, сомневаюсь, что он все еще там служит.

— Э? Что? Как так?

— Между ним и конторой возникли легкие трения. Они хотели, чтобы он оставался приклеенным к табурету, а он предпочел играть за графство. Думается, мы можем предположить, что товарищ Джексон обеспечил себе Орден Пинка.

— Что? Ты хочешь сказать…

Псмит коротко изложил историю ухода Майка из банка.

Мистер Смит слушал с большим интересом.

— Ну, — сказал он, наконец, — черт меня подери, я мальчика не виню. Грех запирать в банке игрока, способного на такие подачи. На его месте я поступил бы так же.

Псмит разгладил жилет.

— Знаете, отец, — сказал он, — это банковское дело совсем не находка. Немножко множко, на мой взгляд. Я подверг его справедливой проверке и теперь без колебаний объявляю, что оно чересчур мутное.

— Как? Тебе оно начало приедаться?

— Ну, не совсем приедаться. Однако по здравому размышлению я пришел к выводу, что банк не место для моих талантов. Возясь с гроссбухами, я оказываюсь среди «и прочих», не занявших призовые места, не более, чем нулем. Я уже давно хотел поговорить с вами об этом. Если вы ничего не имеете против, я хотел бы заняться юриспруденцией.

— Юриспруденцией? Ну…

— Думается, в качестве адвоката я окажусь на немалой высоте.

Мистер Смит поразмыслил. Идея эта прежде ему в голову не приходила. Теперь же его всегда легко воспламеняющееся воображение охотно ее восприняло. В пользу юриспруденции, как карьеры, можно было сказать многое. Псмит знал своего отца и знал, что дело практически решено. Идея же была новой, что обеспечивало ей наилучший прием.

— На вашем месте, — продолжал он, словно рекомендовал другу курс действий, сулящих прибыль и удовольствие, — я забрал бы меня из банка немедленно. Не откладывая. Нет минуты лучше настоящей минуты. Позвольте мне вручить мое прошение об отставке завтра же. Удар для конторы и, особенно, для товарища Бикерсдайка, будет болезненным, и нанести его быстро — вот истинная доброта. Позвольте мне уйти из банка завтра и посвятить мое время спокойной подготовке. Тогда я смогу сигануть в Кембридж в начале следующего семестра, и все будет тип-топ.

— Я подумаю… — начал мистер Смит.

— Лучше поторопиться, — настаивал Псмит, — лучше сделать это теперь же. Иного выбора нет. Я имею ваше разрешение объявить товарищу Бикерсдайку о моей отставке завтра утром?

Мистер Смит секунду поколебался, затем принял решение.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Я считаю эту идею превосходной. Перед адвокатом открываются отличные перспективы. Жаль только, что мы не подумали о юриспруденции раньше.

— Меня это не слишком огорчает, — сказал Псмит. — Я извлек большое удовлетворение из шансов, которые моя коммерческая жизнь предоставила мне для общения с таким человеком, как товарищ Бикерсдайк. Человеком великого ума во многих отношениях. Но, пожалуй, имеет смысл завершить эту главу. Как это произошло, трудно сказать, но почему-то мне сдается, что я не совсем пришелся по нраву товарищу Бикерсдайку. К Псмиту-труженику у него никаких претензий не было, но порой во время наших совместных праздничных вечеров в клубе мне мнилось, будто что-то не совсем так. Порой некоторые мельчайшие почти неприметные признаки пробуждали у меня подозрение, что он предпочел бы обойтись без моего общества. Объяснения подобным вещам не существует. Должно быть, причина в некой несовместимости характеров. Возможно, он как-нибудь сумеет пережить мой уход. Но мы прибыли, — добавил он, так как кеб остановился. — Сейчас узнаем, блещет ли еще товарищ Джексон.

Они прошли через турникет и увидели табло.

— Черт побери! — сказал Псмит. — Так и есть. Не знаю, номер ли он третий или шестой. Полагаю, что шестой. В каковом случае он набрал девяносто восемь. Мы как раз успели, чтобы увидеть, как он наберет свою сотню.

Почти два часа Майк испытывал такое острое наслаждение, какое еще не выпадало ему в жизни. С той секунды, когда он отбил свой первый мяч и до перерыва ему было крайне не по себе. Нервничал он значительно меньше, но по-настоящему так и не успокоился. Иногда благодаря везению, иногда благодаря сноровке, он не допускал мяча к своей калитке, но он еле держался и понимал это. Каждая серия обходилась ему дорого. Несколько раз он отсылал мяч назад влево или на срезку более чем без блеска, и лишь редко ему удавался удар центром биты.