Константин Николаев - Брачный сезон или Эксперименты с женой

– Чтоб он у тебя всегда так бегал! – смачно пожелал дядя Миша и придержал невесту, которая порывалась мне помочь.

Я забежал в комнату Еписеева, увенчанную оскаленным черепом, и увидел на подоконнике пузатую пивную бутылочку зеленого стекла. Желая унять дикое жжение, я сделал из нее большой глоток, но тут же с визгом отлетел от окна. В бутылке был чистый спирт «Ронял», которым Еписеев пользовался для протирки своего мотоцикла.

Дружными усилиями кузин моей супружницы меня откачали и тряпичной куклой усадили во главе стола. Прямо под портретом несуществующего летчика. Рядом уселась моя жена. По бокам устроились свидетели – барышня Анджела и Виталька Рыбкин, а дальше по порядку: Лариса, дядя Миша, Леха с Васильком, Викочка и Вова Еписеев.

Напротив нас, как волжский утес, высилась тетя Рая, а на уголке ютился траурный Ленька со своей Саирой. Они ничего не ели. Кухня на нашей свадьбе была в основном мясная и рыбная. Даже в неизменном салате из огурцов и помидоров то и дело попадались кусочки мелко нарезанной ветчины. Тетя Рая хмуро посматривала на пустые тарелки своих экзотических соседей.

Дядя Миша сунул руку под батарею, где разместился целый полк бутылок, и корявыми пальцами ухватил сразу две. Водку и крепленое вино.

Портвейн был запечатан пластмассовой пробкой. Дядя Миша попытался поддеть крышечку длинным ногтем мизинца, видимо, выращенным именно для таких целей. Ничего не получилось. Тогда он ухватил мельхиоровую вилку. Пробка снова не поддалась. Дядя Миша не огорчился.

– Ну-к, Лех, дайт-ко зажигалку, – обратился он к своему щуплому сыну.

Он высек пламя и стал поворачивать над ним бутылку, как стеклодув. Пробка начала плавиться, вонять и капать на белую подвенечную скатерть. Маша покраснела. Наконец ее находчивый родственник бросил оплавленную пробку в пепельницу и стал разливать портвейн женщинам, покрякивая:

– Вот оно! Самое дамское!

Однако Мария и Лариса от «дамского» отказались. Виталька ловко откупорил шампанское, а дядя Миша залихватским движением свернул водочную головку и разлил напиток мужчинам. В фужеры для шампанского. Дошла очередь до меня. Мария закрыла мой стакан ладошкой и сказала:

– Нет-нет, Сеня не пьет. Ему минералочки…

Я затосковал. Начинается. Уже и на собственной свадьбе выпить нельзя. Дядя Миша смутился, но ничего не сказал и хотел плеснуть водки Леньке Тимирязьеву. С ним вышла та же история. Саира толкнула моего друга в бок, и он потребовал талой воды.

Тетя Рая, недовольно ворча, потопала на кухню и стала с грохотом выдирать из морозилки куски льда.

Дядя Миша, светя козлиным глазом, пробормотал:

– Ну дела! Что эт за мужик такой нынче пошел нечеловеческий!

Он с надеждой посмотрел на Рыбкина. Тот оживленно поднял фужер и подмигнул собутыльнику. Дядя Миша несколько успокоился.

С кухни донесся топот, в комнату ввалилась усатая женщина с вазочкой льда и подносом зеленого лука в руках.

– Лучок, лучок, лучок! – обрадованно всполошилась Саира Ы. И принялась фигурно раскладывать зеленые перышки по своей и Ленькиной тарелке.

Энергично зазвенели ложки. В мою тарелку плюхнулась жирная горка салата «Оливье».

Рыбкин поднялся, поправил полотенце и заговорил:

– В целом одобряя знаменательное решение моего друга связать себя узами брака с особой, которая сидит рядом со мной, – наверное, всю ночь заучивал по бумажке, собака! – я не могу не отметить всю важность и красоту этого славного выбора. Что за носик, что за глазки, как говорил поэт, – кажется, мой друг вздумал цитировать баснописца Крылова! – короче, сказка!

Дядя Миша нетерпеливо сглотнул и зачем-то положил в фужер, до краев заполненный водкой, маленький кусочек селедки. Его примеру последовали Леха и Василек. Женщины жадно ловили Виталькины слова, словно он изливал неземную мудрость.

– Правильно говоришь, правильно, – кивал дядя Миша и алчно шевелил тараканьими усами.

– Небезызвестный Козьма Прутков как-то сказал, – Виталька краешком глаза заглянул в бумажку, спрятанную под столом, – что брак можно уподобить цепи. В корне не согласный с великим мыслителем, я хотел бы добавить от себя, что по крайней мере два звена этой цепи – золотые. Это кольца, которые украшают персты наших молодоженов!

Он ухватил мадам Еписееву за кружевную манжетку и вскинул ее руку вверх, дабы все могли убедиться в его правоте. Я тоже инстинктивно поднял руку.

– Так выпьем за то, – провозгласил Рыбкин, – чтобы вся цепь совместной жизни была такой же золотой, как первые два звена.