Константин Николаев - Брачный сезон или Эксперименты с женой

– Михуил, а Михуил, что ж ты – правила забыл? – заголосила она в рифму. – А где ж твой дружка, купец?

Свидетелем я позвал Витальку Рыбкина, но он должен был подъехать сразу в загс.

– Нет у меня никакого дружки, – буркнул я.

– А вот это не по-нашенски, – крякнул Михуил. – Придется самому отдуваться.

– Купец! – тут же встряла тетка. – У нас товар дорогой, да свежий! Сколько дашь?

Так. Похоже, я попал на тайную сходку наркодилеров. Я не выдержал:

– Да в чем дело-то?! Пропустите меня, наконец! Мы в загс опаздываем! – и попытался прорваться через кордон.

Козлиный дядька и усатая тетка тут же сомкнули бока. У мотоцикла нагло щерился Вовочка Еписеев.

– Что это еще за глупости!

Я пихнул дядьку в живот и ринулся в образовавшуюся брешь.

– Лови его! – заревело малиновое пальто, под которым мелькнуло цветастое платье.

Тетка вцепилась в меня обеими руками. Я яростно отбивался от жирных пальцев. Меня повалили на пол и кто-то, по-моему это был хулиган Еписеев, пребольно сунул мне кулаком в ухо.

– Ну ладно, ладно, замяли, – пыхтел усатый, шаря по моим карманам. – Надо, чтоб как положено! Давай выкуп и бери товар! А ты… Эх!

Меня отпустили и толкнули по коридору в Машину комнату. Помятый и взмокший, я ткнулся в дверь.

У трюмо в уголке сидела моя мадам. Или «товар», как здесь ее почему-то именовали. Голова Марии Еписеевой выглядывала из бумажно-цветочного платья. На голове красовалась корона из кладбищенских цветов. Сзади, почти до пола, свисала марлевая фата. Веки невесты были слегка припухшими. Наверное, проплакала всю ночь. Тоже мне невинная девица! Как будто первый раз замуж!

По бокам от невесты сидели две страшненькие особы. Одна в розовом, другая в голубом. Подружки! Два синих чулка на одной батарее! Я протянул Марии слегка помятый букет и проронил:

– Маш, это тебе!

Букет исчез в белых складках. Мадам Еписеева спросила:

– Это ты так шумел в прихожей?

– Там какие-то мерзавцы напали на меня, – буркнул я. – Пришлось слегка наподдать им, чтобы отвязались.

– Господи! – воскликнула Мария и чуть было опять не залилась слезами. Синие чулки насторожились. – Да это же дядя Миша и тетя Рая!

– С такими родственниками не пропадешь, – бодро заметил я.

– Ты что же, не читал моей инструкции?

Розовая и голубая кофты осуждающе затряслись.

– Ну почему, читал…

– Да видно, ничего не понял, – зло сказала мадам Еписеева. – Это же обряд такой. Выкуп невесты называется.

За окном раздались протяжные гудки «ЗИЛа». Пора было ехать. Я схватил невесту за рукав и потянул.

– Ай! – крикнула она, как подраненная выпь. – Ты же мне все кружева размахришь!

Длинной процессией мы спустились на улицу. «ЗИЛ» нетерпеливо тарахтел. Теперь он еще больше походил на катафалк. Дядя Миша, сдвинув набекрень нутриевую длинноволосую шапку, уселся в старенький «Москвич» и поманил меня рукой.

– Эй, жених, тебе пока не положено с невестой!

Опять какие-то фокусы. Но в полемику, во избежание нового конфликта, я решил не вступать.

Мария с подружками, сыном Вовочкой и каким-то молодцом залезла в «ЗИЛ». Рядом со мной на вытертое заднее сиденье плюхнулась тетя Рая. Рессоры жалобно скрипнули. На переднее сиденье, как курица на насест, взлетел второй молодчик с жиденькими усишками.

– Это Леха, сын мой, – гордо сообщил дядя Миша. – А Машкин, значит, двоюродок.

Дернувшись несколько раз, наша карета тронулась с места и покатила по грязно-коричневой снежной колее в загс. На крутом повороте я неловко уперся в подушечный бок своей соседки и поинтересовался, что за личности едут сейчас с Машей.

– То детки мои, – отдуваясь, прокряхтела тетя Рая. – Викочка, Анджелочка и Василек. – Усатая родственница моей невесты поворочалась, притиснув меня к двери, и предупредила: – Ты с Васильком-то поосторожней! С отсидки он только что. Как выпьет – сам не свой…

Я поежился, насколько позволяло оставленное мне тетей Раей пространство. За окном проплыли гаражи. Внезапно на обочину высыпали пьяненькие старухи и принялись размахивать руками.

Когда мы подъехали к загсу, у дверей одиноко топтался Виталька Рыбкин. Все остальные скрылись в тепле, за стеклянными дверями. Роскошную дубленку моего друга и свидетеля пересекал пестрый рушник. Уже успели навесить, сволочи! Рядом со ступенями стояла новенькая темно-синяя девятка.

– Старик! – Рыбкин бросился ко мне. – Ну ты прямо метеор…