Константин Николаев - Брачный сезон или Эксперименты с женой

А через день Катька ко мне заявилась. Я спрашиваю: «И что ты мужу сказала?» А она: «Что, что! К подруге поехала…» Хороша подруга.

И главное, зачем заявилась? До сих пор не понимаю. Даже на своего внешнего торговца не жаловалась. Никогда. Только сказала, что он раньше математиком был, и это ее бесит. Непонятно, почему этот факт должен бесить?

А через два года Кэт позвонила мне и сообщила этак невозмутимо: «Сеня, ты знаешь, а я развелась…» Здрасьте-приехали.

И вот такому человеку, как мадам Колосова, жалуются по ночам подружки-горемыки. Да они бы за одно Женевское озеро, забыв про книжки, бритье и вино, на край света пошли!

– Что это ты на меня так уставился? – Оказывается, крепко я задумался. Катька давно закончила свои душещипательные беседы. – Ну давай, одна дура поныла, теперь твоя очередь. – Это она о письме. – Ну скажи мне, что теперь ты не знаешь, как дальше жить. Ведь из твоей жизни наверняка ушла какая-то там ниша. Или как ты это называешь?

– Да, ушла… – неожиданно раскис я, – но не такая уж и важная.

Катька внезапно вскочила и отправилась на кухню. Оттуда раздался ее подобревший голос (конечно, глаза в глаза по-доброму говорить не очень-то с руки):

– А вообще-то я вас, мужиков, понимаю. Вы ведь существа консервативные. Как привыкнете к чему-нибудь, так вас, как слепого от теста, – не оттянешь.

– Что это ты имеешь в виду? – озадаченно отозвался я.

– А то, что ты просто-напросто привык к этим письмишкам. Баба в своем Орехове мучается, тебе на это, разумеется, наплевать. А теперь у него, видите ли, ниша пропала, – перешла она неожиданно на третье лицо и на крик.

– Да если хочешь знать, я даже рад за нее!

– Ну еще бы. – Мадам Колосова внесла в комнату две дымящиеся чашки с кофе. – Нет бы самому жениться, коню здоровому. Впрочем, она тебе, конечно, не пара. Или ты уже собирался на четвертый год переписки стать сельским учителем?

– Это город, – подчеркнул я. – И ничего я не надумал…

– Так о чем же тогда разговор?

Катька отвернулась от меня и стала щелкать телевизионным пультом. Чем она при этом руководствовалась, я никогда не знал. Наконец на экране возникла какая-то дряблая морда и начала вещать на английском (на Катькином балконе висела тарелка).

И тут я задумался. Как гоголевский Подколесин. Жена, уют, детишки. Впрочем, детишки – это уж чересчур. Но действительно, почему я не женюсь?

– Кать, – позвал я подругу. Она недовольно оторвалась от биржевых новостей. – Так мне ведь никто не предлагает…

– Чего не предлагает?

– Ну жениться…

Катьку мгновенно оторвало от дурацкого ящика. Что-что, а чужие судьбы она устраивать любила.

– Так наш малыш жениться захотел?

– А почему бы не попробовать? Что я, хуже других, что ли?.. – попробовал пошутить я.

– А ты знаешь, что брак – дело серьезное? Ты это уже проходил в своей школе?

– Да проходил, проходил…

Мадам Колосова как-то обиженно взглянула на меня.

– Так ты что, и правда надумал?

Я принялся суетливо хлебать кофе, усердно делая вид, что ничего не произошло.

– Серьезно? – продолжала допытываться Кэт.

– А почему нет?

– Тогда ты самый настоящий осел! – Дряблая морда внезапно исчезла с экрана, вместо нее побежали какие-то непонятные столбцы. – У порядочных людей в твоем возрасте уже внуки…

– Это дело наживное, – беззаботно отмахнулся я.

– Но для этого необходимо иметь на примете ту идиотку, что согласится хотя бы теоретически стать бабушкой внукам такого болвана, как ты.

– Вот на тебе бы я женился, – мечтательно протянул я.

– Ты?!

– Я.

– Ты что же, делаешь мне предложение?

Я завилял, забормотал, стал отхлебывать кофе, вино, курить, поправлять очки… Не люблю прямоты. Кэт внимательно следила за моими манипуляциями. Наконец ей надоело, и она погрозила мне тонким пальцем.

– Ну то-то же! Впрочем, есть у меня одна безмозглая. Под стать тебе. Или ты, может, уже кого наметил на роль жены? Кроме меня, конечно?

– Да нет, в общем-то, – опешил я от столь внезапного поворота.

– Тогда записывай телефон!

– Да зачем мне телефон-то? – взмолился я.

– Так ты что, собираешься ей письма писать? С нашей девушкой этот номер не пройдет.

– Но что я ей скажу?

– Она сама тебе все скажет, мямля! Это я беру на себя, – уверенным тоном заявила Кэт, нацарапала что-то на бумажке и добавила: – А теперь проваливай. Не знаю, как тебе, а мне завтра на работу.

Утром засияло солнце. «С чего бы это, – подумал я. – Неужели грядут какие-то свершения?»