Олег Солод - Партизаны. Судный день.

Он побежал к дверце и отодвинул щеколду. Страус моментально повернул голову к нему.

— Я не вхожу, не вхожу! — крикнул Михаил, как будто птица могла его понять.

— Готов? — крикнул Жора.

— Готов!

Жора отбросил в сторону ремень.

— Ну, гляди, змеиная шея.

Повернувшись к страусу спиной, он спустил штаны и нагнулся.

— Как он? Озверел?

— Не особо. Ты ближе подвинься. Может, у него близорукость.

Жора осторожно попятился, остановился и подпрыгнул.

— Смотри, чмо пернатое!

Поскольку никаких звуков у него за спиной не раздалось, Жора не выдержал и снова спросил:

— Как теперь? Чего он делает?

— Ты знаешь, он вообще отвернулся, — с удивлением ответил Михаил.

Жора с досадой сплюнул, выпрямился и натянул штаны обратно.

— Почему-то эта картина его не оскорбляет, — констатировал Михаил, вернувшись.

— Мозгов-то нет, — объяснил Жора. — Низшее существо. Вот ему и по фигу, что перед ним человек разумный с голой жопой прыгает.

— Ладно. Нет — так нет, — сдался повар. — Попросим завтра кого-нибудь из семеновских, чтоб забрали.

Однако Жора не привык уходить побежденным.

— Может, он их к завтрашнему дню перепрячет куда, — не согласился он. — Давай знаешь чего сделаем? Давай его напугаем. Он вроде, если его напугать, голову в песок сует. А когда голова в песке — он же не видит ни черта. Мы тут яйца и стырим.

— Верно! — обрадовался повар. — Только ты так пугай, чтобы он как следует зарылся, — спохватился он, сообразив, что бежать за яйцами, скорее всего, придется ему.

— Уж не беспокойся, — голос Жоры звучал многообещающе. — Чего-чего, а пугать я умею.

— Тогда я бегу на исходную, — Михаил вновь вернулся к дверце, под бдительным взором страуса тихонько отодвинул щеколду и скомандовал: — Давай!

Жора схватился за проволочную сетку руками, с остервенением затряс ее и заорал:

— Все, сука! Смерть твоя пришла! Сейчас кончать тебя буду! На куски порву! На ремни порежу, чтоб мне воли не видать!..

Речь Жоры, продолжавшаяся без остановки минуты две, произвела огромное впечатление на Михаила. Страус же продолжал невозмутимо стоять, пристально разглядывая человека, изрыгавшего ужасные угрозы.

Наконец Жора выдохся. Тяжело дыша, он с ненавистью посмотрел на птицу. Пернатый зверь явно отвечал ему взаимностью.

— Я понял, Жора, — догадался Михаил. — Он же по-человечьи не понимает. Вот и не пугается. Зато я чуть в штаны не наложил, — добавил он, желая сделать приятелю приятное.

— Не пугается? — злобно сказал Жора. — По-человечьи не понимает? А вот так? Вот так он понимает? — выхватив из кармана пистолет, он трижды выстрелил в воздух.

Дверь дома распахнулась, на крыльцо выскочил встревоженный Бодун.

— Вы чего, мужики? Что случилось?

— Да так, — Жора опустил пистолет. — Одну вещь проверить надо было.

— Вы хоть предупреждайте, — Бодун недовольно посмотрел на него и снова скрылся в доме.

Неожиданно повар хлопнул себя ладонью по лбу.

— Во мы дураки!

Жора повернулся к нему.

— Ты чего?

— Не мог он голову в песок зарыть! И пытаться нечего было.

— Почему?

— Да ты сам посмотри, — повар показал на загон. — Земля одна. Песка-то нет.

— И правда, — согласился Жора. — Тогда знаешь что… Давай за песком сходим. Как думаешь, ведра три хватит?

Виктор и Алена гуляли по лесу, собирая травы. Вернее, травы собирала Алена. Виктор лишь сопровождал ее с корзинкой в руках. Беглого взгляда на эту пару было вполне достаточно, чтобы определить: Алена совершенно увлечена травами, а Виктор — Аленой. Судя по тому, как нервно доктор облизывал губы, он явно созрел для какого-то решительного шага, но не знал, с чего начать.

— Грыжник! — обрадовалась Алена. — Нашелся-таки. Ишь, спрятался. — Она осторожно сорвала травку. — Салтычихе как раз будет. Отвару попьет недельку — и забудет про болячки свои. А вот, интересно знать, в городе ты бы ее как лечил? — спросила Алена Виктора.

Доктор, занятый совсем другими мыслями, пропустил ее слова мимо ушей.

Алена обернулась.

— Витя?

— А? — спохватился Виктор.

— Я говорю, ты бы Салтычиху в городе как лечил?

— Салтычиху? Ну… положили бы в клинику на недельку, провели бы обследование…

— Чего ж там обследовать? И так ясно — грыжа у нее.

— Коли ясно — тогда бы не проводили, — согласился Виктор.

— А лечение какое? — настаивала на своем Алена.

Виктор пришел в раздражение от собственной неловкости.

— Вырезали бы к чертовой матери — вот какое лечение, — бросил он в сердцах.