Пэлем Вудхауз - Дживс и неумолимый рок

– В самом деле, сэр?

– Лично я этого не понимаю. Я всегда считал Бинго вольной птицей, если ты понимаешь, что я имею в виду; но влететь в гнездо тети Агаты?!

– Да, сэр, – все это крайне своеобразно.

– Я по-другому спрошу – ты представляешь себе человека, который не по приговору суда, а по доброй воле вызовется давать уроки моему братцу Тому, с его-то репутацией трудного ребенка и изверга рода человеческого?

– С великим трудом, сэр.

– Мутное это дело, Дживс.

– Именно так, сэр.

– И знаешь, что во всем этом самое ужасное? Бинго втемяшил, как говорится, себе в башку, что должен избегать меня как проказы, а не то потеряет место. Угас последний проблеск надежды на хотя бы отдаленное подобие пристойного досуга в этой юдоли скорбей – ибо… ты представляешь, Дживс! – тетя запретила мне курить, пока я здесь!

– Неужели, сэр?

– И пить тоже.

– Но из каких соображений, сэр?

– Потому что она по каким-то своим темным причинам, о которых не желает распространяться – короче говоря, она требует, чтобы я произвел впечатление на одного типа по имени Филмер.

– Весьма неприятно, сэр. Впрочем, многие врачи, насколько мне известно, приветствуют подобное воздержание, считая его залогом здоровья. По их мнению, это способствует улучшению циркуляции крови и сберегает артерии от преждевременного износа.

– Вот как? Знаешь, Дживс, когда в следующий раз встретишь этих врачей, передай им, что они тупоголовые ослы.

– Непременно, сэр.

Так начинался этот – оглядываясь на свой весьма насыщенный жизненный путь, скажу не колеблясь – тоскливейший визит в моей практике. Вспомнить хотя бы о муках утраты животворного предобеденного коктейля! А захоти вы спокойно выкурить сигарету – как бы вам понравилось укладываться для этого на пол и выдувать дым в камин?! Или взять скверную привычку тетушки Агаты внезапно появляться там, где ее меньше всего ждЈшь. А трагизм насильственной дружбы с достопочтенным Э. Б. Филмером, от чего я едва не впал в грех уныния? Не удивительно, что вскоре мое негодование достигло немыслимого прежде накала. Закусив губу и сжав кулаки до белизны в костяшках, бедолага Бертрам проводил день за днем на поле для гольфа в компании достопочтенного Э. Б. Филмера. Играл Достопочтенный на редкость омерзительно, а высказывания, которыми он обильно приправлял игру, вообще не поддаются никакому описанию.

Но однажды, когда я, изнывая от жалости к себе, переодевался к ужину, ко мне в комнату просочился Бинго – и в тот же миг я презрел собственные горести. Ибо мы, Вустеры, забываем о своих невзгодах, если друг попал в переплет – а бедолага Бинго влип по самый подбородок. Об этом ясно свидетельствовала его физиономия – как у кота, которого только что угостили половинкой кирпича, и вторая половина явно не заставит себя ждать.

– Берти, – сказал Бинго, тоскливо рассевшись на кровати, – как у Дживса в последнее время с мозгами?

– Да как всегда – в смазке не нуждаются. Как там твое серое вещество, Дживс? Ржавчиной не покрылось?

– Нет, сэр.

– Хвала небесам! – выдохнул Бинго, – потому что, Дживс, мне позарез нужен твой мудрый совет. Если здравомыслящие люди не предпримут серьезные шаги в нужном направлении, моей репутации каюк.

– Что стряслось, старина? – сочувственно спросил я.

Бинго вцепился в покрывало.

– Я расскажу тебе все, – сказал он. – Я открою тебе, почему прозябаю в этом чумном бараке и учу ребенка, которому нужен не греческий и не латынь, а славный удар пивной кружкой по основанию черепа. Я попал в безвыходное положение, Берти. В последний миг перед отплытием в Америку Рози решила, что я должен остаться и присмотреть за пекинесом. Она выдала мне пару сотен – продержаться до ее возвращения. Эта сумма, если ее благоразумно растянуть, обеспечила бы нам с пекинесом пристойное существование. Но ты же знаешь, как оно бывает…

– Что бывает?

– Послушай, Берти, ведь наверняка и с тобой не раз заводили разговоры в клубе про всяких престарелых скакунов – мол, этот одр просто обречен на победу, даже если через десять ярдов от стартового столба его скрючит от люмбаго и гельминтоза. Говорю тебе, я рассматривал это дело как вполне респектабельное капиталовложение.

– Ты хочешь сказать, что поставил все деньги на лошадь?

Бинго горько рассмеялся.

– Если тебе угодно именовать эту рухлядь лошадью. Не прибавь она слегка на финишной прямой – возглавила бы следующий забег. Одним словом – это животное пришло последним и поставило меня в чертовски затруднительное положение. Так или иначе, мне нужно было найти средства к существованию и как-то перебиться до возвращения Рози. Она не должна ничего узнать. Рози – самая чудесная девушка в мире, но будь ты женат, Берти, ты бы знал, что даже лучшие из жен приходят в ярость, узнав, что муж за один забег спу стил деньги, оставленные на полтора месяца. Верно я говорю, Дживс?