Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон

Но Асадолла-мирза не успел выйти. Дверь распахнулась, и разъяренный Дустали-хан с перевязанной головой ворвался в комнату. Он так вопил, что невозможно было разобрать ни слова. Наконец дядюшка строго сказал:

— Успокойся, Дустали! Что с тобой стряслось?

Дустали-хан продолжал орать как резаный.

— Да замолчи ты, Дустали! — прикрикнул на него Асадолла-мирза. — Не видишь, что ли, ага нездоров.

Дустали-хан, который, казалось, только сейчас заметил Асадолла-мирзу, секунду не сводил с него глаз, а потом опять завопил:

— Это ты молчи, негодяй бессовестный! От такого родственничка всей семье тошно!

— Моменто, моменто, Дустали, в чем дело? Должно быть, тот, кто тебе в голову камнем запустил, так постарался, что последние остатки разума вышиб! Что ты кидаешься на меня, как пес бешеный?

— А какой подлец послал третьего дня Фаррохлега-ханум над дядюшкой Мансуром ос-Салтане «Фатиху» читать?… Чем несчастный старик перед тобой провинился, что ты так о смерти его хлопочешь?

— Дустали, не затевай ссоры! — сурово проговорил дядюшка. — Сейчас не время для раздоров. Что произошло?

Дустали-хан немного овладел собой. Он швырнул на стол несколько листков бумаги, которые держал в руках, стукнул кулаком и заявил:

— Или вся семья подпишется под этими показаниями, или я вам больше не родня.

— Что еще за показания, Дустали? И почему у тебя голова забинтована?

— Спросите у этого наглеца и хулигана, которому девчонку отдали. Этот подлец, негодяй, наркоман паршивый камнем мне голову пробил… Гиясабади этот!

Асадолла-мирза расхохотался:

— Молодец, Гиясабади! Мастерский удар был.

— Ну, а при чем тут свидетельские показания? — снова снисходительно поинтересовался дядюшка.

— Вот, пожалуйста. Это удостоверенное доктором Насером оль-Хокама свидетельство, что Гамар ненормальная. А это другое, несколько человек из соседей подписали. Ага, бедная девушка полоумная. А этот шарлатан Гиясабади транжирит ее состояние… Вы только подумайте, он Акбарабад продает… Разрешите, я вам показания зачитаю: «От лица уважаемых граждан, которым известно…» В это время в саду опять зашумели.

— Тихо, Дустали! — воскликнул дядюшка и почти любовно пробормотал себе под нос:

— На этот раз уж точно они.

Он пытался встать, на лбу его выступили крупные капли пота, но ноги не слушались.

Когда мне впоследствии приходилось читать историю Тристана и Изольды или слышать упоминания о них, я каждый раз представлял себе это утро. Трепетное ожидание дядюшки можно было сравнить только с томлением Тристана, предвкушавшего встречу с Изольдой.

Мгновение спустя дверь отворилась, и в комнату ввалились Практикан Гиясабади с матерью, а за ними — Азиз ос-Салтане. Глаза дядюшки, который с вожделением взирал на дверь, затуманила безнадежность. Он с отвращением зажмурился. Тем временем новоприбывшие продолжали орать на все голоса, осыпая друг друга бранью. Наконец Асиз ос-Салтане удалось перекричать остальных:

— Дустали, да я тебя с грязью смешаю за твои гнусные выдумки! А ну — катись отсюда, пошел домой! Хоть бы зятя постыдился!

— Чтоб он сдох, зять этот! Да я готов семь лет голодать, только бы от этого мошенника избавиться. Этот негодяй злоупотребляет слабоумием девчонки…

Тут мать Практикана испустила такой рев, что стекла задрожали:

— Ах ты, злыдень… Да тебе и всем твоим предкам гордиться надо, что такого зятя заполучили… Как вдарю сейчас, все зубы тебе повыбиваю! А на невестку мою ты не больно-то наваливайся — она во сто раз поумнее тебя будет!

Практикан Гиясабади, его мамаша и Азиз ос-Салтане хором ругали Дустали-хана, а супруга при этом колотила его сумкой по разбитой, голове, от чего он истошно орал. Слабого голоса дядюшки было почти не слышно:

— Оставьте! Прекратите!.. В такой час… Нашли время… Господи, пошли сюда англичан, чтоб они меня от вас освободили…

Тут дверь с треском распахнулась, Маш-Касем, с глазами, налитыми кровью, и трясущимися от злости губами, вырос на пороге и крикнул:

— Ширали, выброси их всех отсюда… Эти злодеи убьют агу.

Шедший по пятам за Маш-Касемом Ширали поглядел на Асадолла-мирзу и, заметив его одобрительный кивок, не раздумывая, подхватил Дустали-хана под мышки и так тряхнул, что ноги неугомонного господина оторвались от пола и, словно дубинки, обрушились на Практикана, его мать и Азиз ос-Салтане.

— Йаллах, чтоб вам провалиться!.. Всех вас сейчас измолочу!

Награждаемые увесистыми пинками Дустали-хана, барахтавшегося в руках Ширали, Практикан с мамашей и Азиз ос-Салтане обратились в бегство. Когда комната опустела, дядюшка, еще более побледневший, простонал: