Андрей Баранов - Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде

Церемонии медального награждения проводятся опять-таки строго по регламенту, формат медалей Комитетом ай-лимпийским заранее утверждается.

а й-Лимпийский Комитетесть Альфа и Омега ай-Лимпийских игр, последняя инстанция по любому вопросу что их касается. Для каждого к играм причастного выше никого нет, и постоянно помнить ему о сем должно.

Наставление для чиновников, богатырских наставников и их подмастерьев, а также всех прочих спортивных военачальников составленное казачьим генералом Платовымпод редакцией Лизы Лесистратовой

Сочинение это составляет дамский блокнот, очевидно одолженный для сей цели Платовым у девицы Лесистратовой; читать рукопись очень трудно, потому что правописание ее чисто казачье, например вместо «необходимо» писалась «не обходимо», вместо «употреблять» – «потреблядь» и проч., однако же многократно исправленное женским почерком, вообще же в рукописи столько вымарываний и лизиных собственноручных поправок что от первоначального текста Платова очевидно остался один как бы обглоданный пираньей остов – прим. Авт.

Необходимо, дабы между атлетоначальниками царствовало единомыслие. Чтобы они, так сказать, по всему лицу земли единым уставом. О вреде спортивноначальнического многомыслия распространюсь кратко. Какие суть атлетоначальниковы права и обязанности? – Права сии суть: чтобы раздолбаи трепетали, а прочие чтобы повиновались и усердно тренировались. Обязанности суть: чтобы употреблять меры кротости, но не упускать из вида и мер строгости, угощая пряником и про угощение плеткой не забывать. Сверх того, поощрять спортивные науки. В сих кратких чертах заключается недолгая, но и не легкая спортивноначальническая наука. Размыслим кратко, что из сего произойти может?

«Чтобы раздолбаи трепетали» – прекрасно! Но кто же сии раздолбаи? Очевидно, что при многомыслии по сему предмету может произойти великая в действиях неурядица. Раздолбаем может быть лентяй, который наставника указания ни в грош не ставит и мимо ушей пропускает, но это раздолбай так сказать, третьестепенный; раздолбаем называется вор, непрерывно лапу запускающий в клубный бюджет, но и это раздолбай лишь второй степени, наконец, раздолбаем может быть вольнодумец, каковой смеет свой взгляд на тренировочный процесс иметь и даже играющим тренером себя объявлять – это уже раздолбай настоящий, и притом закоренелый и нераскаянный.

Из сих трех сортов спортивных раздолбаев, конечно, каждый должен трепетать и стрематься, но в равной ли мере? Нет, не в равной. Лентяю следует предоставить трепетать менее, нежели вору; вору же менее, нежели безбожному вольнодумцу. Сей последний должен всегда видеть пред собой пронзительный атлетоначальнический взор, и оттого трепетать беспрерывно.

Теперь, ежели мы допустим относительно сей материи в спортивных начальниках многомыслие, то, очевидно, многое выйдет наоборот, а именно: безбожники, полагающие что лучше тренера знают как и кого тренировать, будут трепетать умеренно, воры же и лентяи всеминутно и прежестоко. И таким образом упразднится здравая административная экономия и нарушится величественная административная стройность! (последнее полностью приписано бисерным почерком с завитушками, очевидно девицей Лесистратовой).

Но последуем далее. Выше сказано: «прочие чтобы повиновались» – но кто же сии «прочие»? Очевидно, здесь разумеются спортивных дел мастера вообще: однако же и в сем общем наименовании необходимо различать: во-первых, благородное дворянство, которое занято дуэльными упражнениями на шпагах и пистолетах, вo-вторых, почтенное купечество, организующее скачки на призовых рысаках и, в-третьих, земледельцев и прочий подлый народ, которые собственно и составляют костяк нашей богатырской команды.

Хотя бесспорно, что каждый из сих трех сортов обывателей обязан спортивному начальству повиноваться, но нельзя отрицать и того, что каждый из них может употребить при этом свой особенный, ему свойственный манер. Например, дворянин повинуется благородно, выходит к олимпийскому барьеру и вскользь предъявляет резоны; купец повинуется с готовностью и просит принять хлеб-соль да пустить своего рысака в обгон прочих; наконец, подлый народ повинуется просто и, чувствуя себя виноватым в медальных недоимках, раскаивается и просит прощения. Что будет, ежели атлетоначальник в сии оттенки не вникнет, а особливо ежели он подлому народу предоставит предъявлять резоны, куда и зачем на стадионе бежать? Страшусь сказать, но опасаюсь, что в сем случае спортивноначальническое многомыслие может иметь последствия не только вредные, но и с трудом исправимые!