Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

– Возблагодарим господа бога, – вмешался Асадолла-мирза, – он и вас не оставит своей милостью…

– Тому, у кого натура чистая и честная, господь завсегда поможет, – отвечала старуха, – бог даст, сынок мой женится, а под покровительством Дустали-хана еще и кое-какие дурные привычки свои забросит…

При этом намеке Практикан Гиясабади засуетился, пытаясь заставить мать замолчать, но она и слушать ничего не желала:

– Я знаю, Раджаб-Али недоволен, что я это говорю, но я простая душа, хочу, чтобы вы, коли выдаете за него дочку, все о нем знали…

Асадолла-мирза с улыбкой проговорил:

– Это хорошо. Так что же за привычка? Очень покрасоваться любит, что ли?

Старуха разразилась хохотом:

– Ой, вы меня уморите такими словами!

Отсмеявшись, она заявила:

– Нет, таких скверных замашек за ним не водится. Но года два-три, как он завел себе дружков бедовых, они его с толку сбили, стал опиумом баловаться…

– Опиумом?! – хором воскликнули дядюшка и Дустали-хан.

– Да. Много-то он не курит, но по полмискаля [32] Мискаль – мера веса, около 4,6 г. в день… Ну, когда очень разойдется, – целый мискаль выкурит. Я его уж и к лекарю водила, тот полечил его, а потом мой дуралей начал все снова.

– Ну, невелика беда, ханум, – улыбаясь, сказал Асадолла-мирза. – Господин Дустали-хан сам по временам покуривает… Теперь у него будет хороший компаньон.

Дустали-хан, примостившийся на диване одним боком, так резко поднялся, что даже вскрикнул от боли:

– Ах!… Асадолла, зачем глупости болтать? Когда это я терьяк курил?

Азиз ос-Салтане, которая, едва начался этот разговор, увела Гамар из комнаты, вернулась в залу. В глазах отца опять мелькнуло удовлетворение. Он понемногу знакомился с недостатками жениха, и сердце его радовалось. С невинным лицом он задал несколько вопросов о ребенке, которого родила Практикану первая жена. Мать Практикана огляделась вокруг и воскликнула:

– Ай-вай, а где же наша невестушка? Гамар-ханум, милая, иди сюда.

Гамар с ангельским видом опять вошла в комнату. Старуха посадила ее около себя и поцеловала:

– Богом клянусь, эта невеста мне по душе!

Гамар поднялась, подошла к матери и тихо, но так, что почти все услыхали, сказала:

– Мамочка, ее борода мне лицо исколола.

– С божьей помощью, после этой свадьбы надо будет отведать сластей на свадьбе Ахтар-ханум, – громко зачастил Асадолла-мирза, чтобы заглушить эти слова. Физиономия матери Практикана расплылась в улыбке.

– Ахтар ваша раба покорная, господин хороший… Бог даст, с вашей помощью и ее замуж отдадим.

– Конечно, ведь в нашей семье молодых людей много… Если господь пожелает, и для Ахтар-ханум подберем кого-нибудь. Нет, пока мы живы, Ахтар-ханум в одиночестве не оставим.

После долгого обсуждения предстоящей церемонии и условий брачного договора было решено, что мать Практикана на следующий день придет к Азиз ос-Салтане и они решат все насчет перестановки вещей и убранства комнат. Когда жених с семейством отбыли, зала на несколько минут погрузилась в тишину.

Нарушил молчание Маш-Касем, до того неподвижно стоявший в углу:

– Ей-богу, зачем врать? До могилы-то… Этот мой земляк, конечно, мужик хороший, но мамаши его я, по правде сказать, боюсь. Слыхали, какой голосина, чтоб ей пропасть?

По знаку Асадолла-мирзы он умолк, а сам князь, обратившись к Гамар, которая все так же тихо и скромно сидела в сторонке, спросил:

– Ну, дорогая, ты его хорошо разглядела? Понравился тебе твой муж?

– Да, дядя Асадолла.

– Ты его любишь?

– Да, дядя, очень люблю… Теперь можно мне про ребенка поговорить?

– Да, милая, говори. Молодец девочка, что при них ничего такого не сказала.

– Я этого ребенка больше мужа люблю, хочу ему красную распашонку связать.

– А его мать и сестра тебе тоже понравились?

– Да, дядя Асадолла. Только у матери его борода, лицо мне исколола.

– Ну, это не страшно, дорогая. Мы ей скажем, она сбреет бороду. Уже решено, что папа Дустали купит ей полный бритвенный прибор!

Из сада донесся стук в дверь. Маш-Касем воскликнул:

– По-моему, это барчук Пури приехал! Ага, с вас причитается за добрую весть! – и побежал к калитке.

Я и Лейли обменялись тоскливыми взглядами. Но, к счастью, это был не Пури… Маш-Касем вернулся с вечерней газетой. Отец, сидевший ближе всех, к двери, взял газету у него из рук и громким голосом прочел заголовок сообщения, помещенного на первой полосе: силы союзников вступили в Тегеран и заняли железнодорожный узел.