Игорь Ушаков - Ветхий Завет с улыбкой

Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего, но возненавидел он Амнона за то, что тот обесчестил сестру его.

Через два года было стрижение овец у Авессалома в Ваал-Гацоре, что у Ефрема, и Авессалом решил позвать всех сыновей царских. Позвал он и отца своего, но тот ответил, что не царское это дело в овцах ковыряться, однако отпустил Амнона и всех других царских сыновей на помощь Авессалому.

Перед началом работы сделал Авессалом царский пир для всех стригалей. Еще до пира Авессалом приказал отрокам своим:

— Смотрите, как только развеселится сердце Амнона от вина, и я дам вам знак, замочите эту падлу Амнона. Не бойтесь, это я приказываю вам. Будьте смелы и мужественны!

И вот когда Амнон надрался пьяный в стельку, отроки Авессалома поступили с Амноном так, как приказал Авессалом. Перепугались остальные царские сыновья, вскочили на своих мулов и дали дёру.

А молва бежала впереди них: когда они были еще на пути, дошел слух до Давида, что Авессалом умертвил всех царских сыновей, и не осталось ни одного из них. Встал царь, разодрал одежды свои, и повергся на землю. Как по команде, и все слуги его разодрали одежды свои вслед за царем.

Но Ионадав, сын брата Давидова, сказал:

— Пусть не думает господин мой, что всех царских сыновей умертвили. Один только Амнон убит, ибо у Авессалома был этот замысел с того дня, как Амнон обесчестил сестру его. А тому поделом: по всем законам Израиля быть ему убиенным за насилие.

В это время отрок, стоявший на страже, увидел, что много народа идет по дороге по скату горы. Пришел страж к царю и возвестил го об этом. Тогда Ионадав сказал царю:

— Очнись от несуществующего горя, царь! Вон идут твои сыночки целы и невредимы. Как говорил тебе я, раб твой, так оно и есть.

Подошли царские сыновья, и подняли вопль. И сам царь и все слуги его плакали очень великим плачем. Авессалом же убежал и пошел к Фалмаю, царю Гессурскому в землю Хамаахадскую и пробыл там три года.

И не стал царь Давид преследовать Авессалома, ибо утешился о смерти Амнона.

Не зря говорят, что время лечит (кроме тех случаев, когда калечит). Заметил Иоав, что сердце царя обратилось к Авессалому. И послал Иоав умную женщину и сказал ей:

— Притворись плачущею и надень печальную одежду, и не мажься елеем, и представься женщиною, много дней плакавшею по умершем, и пойди к царю и скажи ему так и так.

И вложил Иоав в уста женщины той, что ей сказать надобно. Вот вошла женщина Фекоитянка к царю и пала лицем своим на землю, и поклонилась и сказала:

— Помоги, царь, помоги!

— Чего тебе, старая?

— Я давно вдова… У рабы твоей было два сына. Oни поссорились в поле, и некому было разнять их, и поразил один другого насмерть. И вот, восстало все родство мое, говорят: «Отдай братоубийцу, мы убьем его за душу брата его, которую он погубил, и истребим даже наследника». А ведь так они погасят единственную оставшуюся искру мою, чтобы не оставить мужу моему имени и потомства на лице земли.

Ответил царь женщине, чтобы та спокойно шла домой, а он даст приказание о ней. Но женщина Фекоитянка продолжала:

— Позволь рабе твоей сказать еще слово господину моему.

— Ну, говори, говори да поживее. У меня дел государственного значения невпроворот.

— Царь, произнеся слова свои, ты обвинил себя самого, поскольку не возвращаешь изгнанника своего.

— Скажи, старая, не рука ли Иоава во всем этом с тобою?

— Ни направо, ни налево нельзя уклониться от того, что сказал господин мой… Точно, раб твой Иоав приказал мне. Он же вложил в уста рабы твоей все эти слова, чтобы притчею дать делу такой вид.

После прихода женщины, вызвал царь Иоава и приказал ему пойти и возвратить Авессалома. Иоав пал лицем на землю, поклонился, и благословил царя, сказав:

— Теперь знает раб твой, что обрел благоволение пред очами твоими, господин мой царь, так как ты сделал по слову раба своего.

Пошел Иоав в Гессур, и привел Авессалома в Иерусалим. Давид же сказал, чтобы Авессалом возвратился в дом свой, но лица царского он не увидит. Как видим, прощение было неполным.

Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авессалом, и столько хвалимого, как он. От пяток до макушки не было у него недостатка. Когда он стриг голову свою, — а он стриг ее каждый год, потому что она отягощала его, — то волоса с головы его весили двести сиклей, то есть почти два килограмма.

Родились у Авессалома три сына и одна дочь, которую он назвал Фамарь в честь сестры своей. Потом она стала весьма красивой девицей и сделалась женою Ровоама, сына Соломонова, и родила ему Авию.