Игорь Ушаков - Ветхий Завет с улыбкой

— Так это же очевидно! Семь тучных коров — это семь урожайных лет под вашим мудрым руководством, а семь тощих коров — это семь лет страшенного неурожая, которые Господь нашлет на страну.

— Что же делать? — вопросил фараон.

— Все просто: надо первые семь лет закрома засыпать рисом да зерном.

— Легко сказать… Откуда его возьмешь?..

— Проще простого — как два пальца об асфальт! (Живи Иосиф в наше время, он бы наверняка сказал: «Как два байта отослать!»)

Надо сперва по продразверстке отобрать урожай у дехкан, причем половину из них посадить как врагов народа, потом произвести ирригационные работы силами этих врагов народа, насадить лесозащитные полосы от суховея. Жаль страна краснокожих далеко, а то бы и кукурузы еще засеять на всех египетских пустынях. Тогда ежели народ не помрет с голодухи во время первых семи урожайных лет, то зато выживет во время лет голодных.

— Ну мудёр ты… Как кличут-то? Иосифом? Знаешь Иосиф станешь ты у меня вице-фараоном!

А было в то время Иосифу тридцать три года. И нарек фараон Иосифу имя: Цафнаф-панеах, что значило, говорят, «Спаситель Жизни». И дал ему фараон в жену Асенефу, дочь любимца своего Потифара, который к тому времени был повышен в чине до жреца Илиопольского.

И зажил Иосиф — всем бы так! Еще в сытые году принесла ему Асенефа двух сыновей, которых назвал он Манассия — «Заставляющий забыть несчастия» и Ефрем — «Плодовитый».

Первые семь лет стонал народ от тягот. Весь урожай у них отбирали комиссары Иосифа. Многих сгноили на строительстве Красномор канала. А в довершение Иосиф понастроил по всей плодородной части Египта госхозы, в которых бывшие граждане египетские, которым присвоили звание почетных рабов, добровольно гнули спины на хозяйских полях и кричали осанну мудрому фараону и его праворучному Иосифу…

А потом грянул голод по всей земле Египетской, как и накаркал Иосиф. Египтяне — к фараону с плачем, а он их к Иосифу отсылает. Тот никого без внимания не оставил: регулярно выдавал всем по пайке хлеба по карточкам, беря с них, правда, за это немалое бабло. А уж когда из ближнего зарубежья народ повалил, то им отпускалось только за твердую валюту.

И чем хуже было в стране Египетской и вокруг нее, тем богаче становился фараон и его челядь. А народ жил по принципу: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Да и впрямь, гнули спины рабы, как только могли, а потребностей у каждого было немного — самому с голоду не подохнуть да детишек не уморить.

И до земли Ханаанской добрался голод. Иаков отрядил десять сынов своих в Египет за хлебом, оставив при себе только младшего — Вениамина, что был сыном от Рахили, то бишь единоутробным братом Иосифа.

Пришли братья к Иосифу, и он узнал их, конечно, но вида не подал, а тем и в голову не пришло, что тот надменный вельможа египетский и есть их брат, преданный ими и проданный в рабство. Братьев вызвали пред очи Иосифа и рассказали они, что всех их у отца двенадцать, один пропал без вести, а еще один, младшенький с отцом остался. Будучи достойным зятем тестя своего, бывшего работника спецслужб, Иосиф повел себя круто:

— Все вы врете! Вы шпионы вражеской восточной разведки. Одного из вас буду держать в застенке, остальные же отнесите купленный хлеб отцу своему, чтобы с голоду не окочурился, и тут же бегом обратно ко мне с вашим младшим! Не придете — замочу заложника в сортире!

И остался Симеон в заложниках, а остальные братья его, взвалив мешки с хлебом на верблюдов, поспешили домой.

Приехав домой, братья обнаружили в мешках с хлебом все то свое серебро, которое они несли в Египет для уплаты за хлеб. Это их не на шутку напугало: к чему бы такие приколы? И страшно им было возвращаться в Египет — бросят в египетские застенки, а то и вовсе замочат. Но хлеб был съеден, и хошь не хошь, а надо было идти за ним опять… Голод — не тётка!

Пришли братья Иосифовы опять в Египет, и пригласил их мажордом Иосифов в дом к хозяину, которого в тот момент дома не было. Братья рассказали слуге Иосифову, как нашли они серебро в своих мешках, и чтобы не сочли их мошенниками принесли то серебро назад, а еще и новую толику, дабы расплатиться за новый хлеб. По наущению Иосифа мажордом сказал:

— Ваше это серебро — не наше. Видать это Бог вам его подбросил за честность вашу. Оставьте его себе.

Обрадовались братья — всегда ведь приятно хоть что-то получить на халяву, а тут — целый клад! Спустя какое-то время, вошел в залу Иосиф, зыркнул зловато глазом, но увидав брата своего единственного единоутробного, почувствовал такой прилив любви к тому, что убежал даже в соседние хоромы и предался бурным слезам.