Леонид Треер - Из жизни Дмитрия Сулина

Сулин молчал.

Пожилая тетка с накрашенными губами склонилась к его уху, точно Дмитрий был контужен, и прокричала:

— Он тебя испугался! Слава богу!

— Слава богу… — тихо согласился Дмитрий, пытаясь улыбнуться, и поморщился от боли. Ему стали совать пятаки, чтобы уменьшить фиолетовые холмы вокруг глаз. У кого-то нашелся одеколон «Кармен», и женские руки осторожно смыли запекшуюся кровь.

Из-под скамьи вылез мужичок, из-за которого, собственно, случилась неприятность. Он оглянулся, ища попутчика, и нерешительно спросил:

— Бабы, тут мой Пашка не пробегал?

— Пробегал! — грозно отозвались бабы и клином двинулись к мужичку. Он попятился, цепляясь за скамьи, бросился к дверям и исчез в другом вагоне.

Сулин устало закрыл глаза и превратился в воздушного десантника, едущего в электричке на побывку. Ситуация была та же самая, но теперь Дмитрий господствовал в физическом отношении, и мерзавец Пашка, обливаясь кровью, орал: «Не надо!..»

Дмитрий облизнул губу, похожую на лопнувшую сардельку.

— И все же это виктория, — пробормотал он.

Старушка, сидящая напротив, сочувственно закивала, соглашаясь с Сулиным…

На станции его встречал дядя. Он оторопело разглядывал физиономию племянника, потом сказал:

— И поцеловать некуда… Откуда натюрморт?

— Да так, — Сулин замялся. — Наводил порядок в электричке…

Вскоре он уже сидел на подводе, на душистом сене, и, глядя в желтеющие дали, слушал неторопливые речи дяди Харитона.

Деревня встретила Сулина хриплым собачьим лаем и удивленными взглядами ребятишек. Он сидел в телеге и, забыв о неприятностях в электричке, с любопытством глазел по сторонам.

С соседней улицы под щелканье бича разливалась пятнистая коровья река. Сытая скотина шагала лениво, неся домой отяжелевшее вымя. Где-то рядом рычал трактор, спеша поспеть к продуктовому магазину. Маленькая афишка на столбе сообщала, что сегодня в клубе идет «Гений дзюдо». Два старика, молча сидящие на лавочке, присматривались к Сулину, пытаясь понять, что он за птица.

Наконец лошадь остановилась у ворот, и Харитон Иванович крикнул: «Марья!». Из калитки выглянула Марья Семеновна, его супруга, женщина низенькая, разросшаяся вширь и очень энергичная. Ворота отворились, и телега въехала во двор, по которому разгуливало множество кур и уток.

В этот же вечер в честь гостя был дан ужин, на котором присутствовали бухгалтер с женой и молчаливый человек по имени Прокопий. Пока не выпили, чувствовали себя скованно. Селяне робели перед Сулиным, которого Харитон Иванович назвал ученым мирового значения. Бухгалтер начал было рассказывать анекдот, но жена его укоризненно сказала: «Василий!», и он обиженно смолк. Лишь после нескольких рюмок общество вздохнуло свободно, зашумело, и застолье потекло быстро и бестолково, как положено.

— Я вам точно говорю! — суетился Харитон Иванович. — Вот этого самого Митьку люблю, как сына! Никого так не люблю, как Митьку! — Он оглядел присутствующих, натолкнулся на жену и, встрепенувшись, добавил: — Вот Марья у меня золото. Марью ни на кого не променяю. Выпьем за Марью!

Возражений не было.

После отменных голубцов Сулина разморило и, чтобы не задремать, он стал охотиться за самыми меленькими грибочками.

— Я, конечно, извиняюсь, но вы как человек ученый, наверное, в курсе, — обратился к Дмитрию бухгалтер. — Правда ли, что от нарушения мирового баланса океан глотает сушу?

Все с уважением смотрели на Сулина, точно он был причастен к нарушению мирового баланса. Дмитрий, польщенный вниманием, прекратил тыкать вилкой скользкие маслята, подумал и ответил, что наступление океана действительно наблюдается, но скорость его очень мала…

— Так что до нас океану шлепать еще долго! — радостно подхватил Харитон Иванович, хлопая бухгалтера по плечу. — Ежели только пруд не начнет наступать.

Пельмени Сулин ел через силу. Остальные поглощали пищу с прежней размеренностью. Молчаливый Прокопий методично склевал все пельмени и стал вычерпывать бульон. Он держал ложку далеко от губ, втягивал в себя воздух, и бульон, подхваченный потоком, с шумом летел в его рот.

Разговор перешел на охотничьи темы. В прошлое воскресенье бухгалтер убил трех крякв и теперь рассказывал об этом подробно и в то же время снисходительно, как бы давая понять, что есть в его биографии истории куда серьезней…

— Что кряква! — презрительно морщился Харитон Иванович. — Вот дрофа — это да! Полпуда весу, взлетает, как бомбардировщик.