Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Через два часа я вместе с командиром, довольно потирая руки, ждал его на КПП. Командир оказался свойским человеком и, когда я ему объяснил суть комбинации, сказал:

– Хорошо придумал! Может, этот футболист куев подаст рапорт о переводе, и нам наконец пришлют ещё одного механика взамен…

Мысленно прикидывая, какие статьи упомянуть в рапорте на этого опозданца, я ждал. Ицик не появился через час. И не появился через два. И только на исходе третьего часа из подъехавшего автобуса вывалился измятый Ицик в форме. Как оказалось, кошелёк с правами он забыл на столе комбазы и по закону подлости доблестные ДПСники тормознули его и мурыжили до выяснения обстоятельств. Пока он объяснял это комбазы, я пытался понять – чего же с ним нету… Вроде, и беретку прицепил на плечо… И ботинки военные… И автомат… А где автомат?!

–Ицик! Где оружие? Ты как в караул заступать собираешься?!

–Автомат? Какой автомат? Ах, автомат… Аа-а-а-а!!! Водила! Мерзкий тип! Я же просил его напомнить мне, чтобы я забрал из багажника автобуса автомат!!!

То, что случилось дальше, это уже совсем другая история…

Как бесстрашные монголы спасли базу

(военные зарисовки)

Выбрался я в кои-то веки за холм. Как раньше было: едешь в Афган, за речку, а вот в Ирак – это за холм, – его кувейтяне нарыли после первой войны в 1991.

Пункт назначения – база Чарли, что в славном шиитском городке Хилла, неподалёку от Вавилона. База коалиционная, всех понемногу, но, в основном – поляки и монголы.

Жизнь не райская – миномётные обстрелы каждую неделю, но живут в казармах или в домиках, а не в палатках, да питаются не сухим пайком, а нормальной горячей едой. Проблем с душем у ребят тоже нет.

Все было путём, пока духи не решили подорвать базу к едрёне матери, использовав при этом камикадзе на грузовике. Время подобрали подходящее – раннее утро, когда личный состав завтракает перед патрулированием.

Идея была пробить дыру в заборе направленным взрывом, а потом пустить в неё грузовик. Идея, в общем-то, неплохая, особенно учитывая, что поляки, да и остальная коалиция, обычно бежит в убежище при звуках грома, не говоря уже о чем-то более серьёзном.

На этот раз на вышках были монголы. Честно скажу – с дисциплиной у мужиков все в порядке – я такой не видел даже в американской армии. И это при том, что получают они меньше всего из всей коалиции – около 300 баксов в месяц (офицеры), а солдаты ещё меньше.

В общем, направленный взрыв удался – дыру духи пробили. Монгольские солдаты единственные, кто остался на посту, и при прохождении грузовика просто расстреляли его за 100 метров до забора.

Дух взлетел на воздух, вся улица разрушена. Коалиция не потеряла ни одного солдата – только несколько раненых – в основном, шрапнелью и осколками стекла.

PS: По возвращении обязательно подниму тост за монголов – душевные они ребята. Да и в Россию верят безгранично!

Когда грянула великая и бескровная, Он учился в кадетском корпусе; отец, оба дяди и старшие братья ушли на Дон, воевали в Марковском полку и нашли свою смерть кто в донских степях, кто в каменноугольном бассейне, кто в Крыму. Его же оставили, строго-настрого наказав присматривать за матерью и сёстрами. После окончательной победы красных, из Казани они перебрались в Москву, за Его спиной были десятки поколений русских офицеров, но в военное училище его не брали как классово чуждый элемент. Впрочем, на работу тоже не брали, и Он перебивался случайными заработками, не брезгуя никаким, даже самым тяжёлым, трудом. В двадцать восьмом мать арестовали, и менее чем через месяц она умерла на Лубянке. В тридцатом ему неожиданно удалось поступить в педагогическое училище, что само по себе странно: оказалось, что классово чуждый элемент не может быть офицером РККА, но зато может учить будущих офицеров и рядовых той же РККА. Окончив педагогический с отличием, Он работает в школе, но каждый год не оставляет попыток поступить в училище и стать офицером, и в тридцать восьмом Он так же неожиданно, как и все в его жизни, становится курсантом. Далее сведений о нем нет, но в ноябре сорок первого Он в звании старшего лейтенанта командует ротой под Москвой, и в той роте целых двадцать пять бойцов, из которых половина почти не призывных возрастов; но позицию рота занимает такую, какую должна занимать полнокровная рота. Одной из темных ночей из его роты немцы захватывают языка, пятидесяти пятилетнего татарина, который и по-русски то почти не понимает. Наказание – штрафной батальон. Полгода Он на самой что ни на есть передовой, ранен, смыл позор кровью.