Михаил Крюков - Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

– Вы что, не поняли?! Штаб ГУВД! Немедленно предъявите жетон, удостоверение, оружие, ящики стола и сейф к осмотру! – и глаза у него засверкали, и голос на тон повыше стал.

Задержанный с интересом смотрел на происходящее, ему это как бесплатная комедия перед долгой дорогой. Меня же, честно говоря, бесцеремонность этого хлыща заела. Обычно в таких случаях я, чтобы не тратить время, показывал все, что требовалось, лишь бы отстали. Но, не желая в глазах вора выглядеть не следователем, а пешкой, решил пойти на принцип.

– Удостоверение на право проверки, пожалуйста, и ваше служебное удостоверение предъявите, – сказал я проверяющему.

С брезгливой миной, закатив глаза, тот полез во внутренний карман кителя.

Порывшись там секунд 30, полез в другой. Потом стал шарить по наружным боковым карманам. Затем – в карманах рубашки и брюк. После этого, в ускоренном темпе проделал все манипуляции ещё и ещё. Я, поняв в чем дело, с интересом смотрел на него. Задержанный, тоже догадавшись, хихикнул.

– Нету… – с тоской произнёс старлей. – Я его, наверное, в куртке оставил. Ладно, не нужно ничего от вас, – и он развернулся к двери.

– Э нет, стоять! – я забежал и преградил ему дорогу к двери. – Сядьте-ка вот тут на стульчик и посидите, пока мы разберёмся! Вы, может быть, чеченский боевик, откуда мне знать, а? Или разведчик азербайджанский?

Несколько минут старший лейтенант бухтел и грозился всевозможными карами, но прорваться к двери, будучи значительно меньше меня габаритами, не смог и плюхнулся на стул. Задержанный уже откровенно ржал в голос. Я стукнул кулаком в стенку, и из соседнего кабинета пришёл дознаватель Коля Величко. Я попросил его постеречь старлея и жулика. Меланхоличный и вечно невозмутимый Коля не удивился и застыл у двери, а я ссыпался по лестнице в дежурную часть. Оперативный спел мне грустную песню про подлеца-проверяющего из Штаба, исписавшего недостатками половину своего гроссбуха. После того, как я поведал ему про отсутствие у «ковыряющего» документов, в глазах дежурного появились злорадство и хищный блеск, и он позвонил начальнику отдела, который, сидя в кабинете, уже представлял, что ему скажет на утреннем совещании руководство РУВД по результатам проверки. Начальник отдела забрал штабиста из моего кабинета и увёл к себе. Там они созвонились с руководством проверяющего и договорились: мы молчим про отсутствие документов проверяющего, они докладывают о замечательной организации службы и хорошем порядке у нас в отделе.

На следующее утро, вернувшись с совещания, начальник отдела зашёл ко мне и поведал, как руководство РУВД топало ногами на другие отделы, где проверка выявила кучу недостатков. Наш же отдел проверяющие отметили за организацию и несение службы на должном уровне, а особенно – за высокую бдительность сотрудников!

Начальник отдела презентовал мне бутылку «Лезгинки», которую в тот же вечер мы с ним и распили.

Как это трогательно: не убить врага, а подарить ему жизнь, да ещё и с позорными для того подробностями. Вот только насколько чаще другие истории на войне происходили…

Не байка, правда натуральная, такая, что правдивей некуда. Никаких эмоций, просто, чтоб расставить акценты по поводу внезапной встречи с врагом на войне.

Сентябрь 41-го. От батальона военно-морских строителей осталось 14 человек. 12 матросов, старшина и зампотех, военинженер 3-го ранга (капитан). Бредут в сторону Ленинграда из-под Ижор. Окружение. Не диверсанты, а стройбат. На 14 человек – браунинг у командира, одна ( одна ) винтовка-трёхлинеечка с десятком патронов и с пяток ножей. Даже лопат с собой не несут. Разведка? А на хрена, и так ясно: вокруг – немцы.

Но все-таки надо иногда почётче знать, где именно. Человек пять ползли и озирались.

В какой-то момент стройбатовцы-разведчики недоозирались. Вышли на полянку, не успели завалиться отдохнуть – три немецких солдатика выходят на ту же полянку, винтовочки за спиной. И идут прямо к ним, ничего не боясь. Унтер-офицер немножко по-русски говорил. Не, никаких «хенде-хохов». О, говорит, рус! Матросен? Плен – давай! Пойдём-пойдём. Плен – хорошо. Война – конец. Господин официер – в официерский лагерь (тут унтер с некоторым сомнением посмотрел на семитский профиль советского офицера, но решил пока не обострять). Лагерь – хорошо. Сигареты! Мыло дадут!

Похоже, именно это мыло и решило их судьбу. Старшина возмутился: