Андрей Рябов - Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только

Никита Антонович вдруг вспомнил эффектные фрикции Евгения Робертовича.

«Вот так, вот так меня поимели!» — приговаривал тот, играя широким тазом.

Неожиданно всё ниже пояса заныло.

«Ну, блин! — подумал Никита Антонович. — Опять простатит разыгрался! Или не простатит? Или предчувствие? Что ж, авось выкручусь. Но то, что потом я сделаю с Коромысловым…»

Хамасюк, плотоядно хмыкнув, представил то, что он сделает с Коромысловым и его настроение значительно улучшилось. Он бросил последний взгляд на валявшуюся в грязи «Джоконду». Итальянская девушка, несмотря на причинённые ей увечья, продолжала таинственно улыбаться Никите Антоновичу разорванным ртом.

— Как появится Близнецова — сразу ко мне! — распорядился начальник Краснобубенской таможни Евгений Робертович Самурайский, проходя утром через приёмную.

— Поняла, Евгений Робертович! — взмахнула ресничками секретарша Леночка.

Начальница отдела кадров таможни Светлана Ильинична Близнецова на два дня уезжала в краевой центр для того, чтобы принять участие в семинаре для руководящего состава кадровых служб региона. На семинаре планировалась масштабная речь самого Петра Константиновича Дуплоноженко, заместителя начальника управления по работе с кадрами. Вот о его-то выступлении Самурайский желал послушать в первую очередь. Вся остальная болтовня выживших из ума кадровиков из других таможен региона интереса не представляла.

— Евгений Робертович? — по селектору прошелестел слегка искажённый голос Леночки. — К вам Светлана Ильинична.

— Запускай! — нетерпеливо распорядился Самурайский и откинулся в своём любимом вращающемся кресле.

В кабинет, быстро переставляя короткие кривые ножки, вбежала Светлана Ильинична.

— Здравия желаю, Евгений Робертович, — изображая этакую немолодую амазонку в погонах, пропела Близнецова. — Разрешите доложить?

«А у неё действительно очень противный голос!» — с лёгкой неприязнью подумал начальник таможни. — «И прав, конечно, Яанус. Похожа Света Близнецова на крысу. Ох, как похожа!»

— Семинар оказался очень продуктивным, — бубнила в это время Светлана Ильинична. — Начальник отдела кадров Белореченской таможни Пескоструев предложил…

— Меня не интересует Пескоструев и вся его Белореченская таможня! — отрезал Евгений Робертович. Близнецова испуганно затихла. — О чём говорил Дуплоноженко?

— Дуплоноженко? Пётр Константинович посвятил часть своего доклада борьбе с коррупцией…

«Как меня достала борьба с коррупцией! — тоскливо подумал Евгений Робертович. — Хорошо, что у нас хотя бы имитация этой борьбы имеется. Спасибо Близнецовой! Хоть и крыса, да не простая помоечная! По отчётам-то у нас всё тип-топ».

Взгляд Евгения Робертовича потеплел.

— Но основной мотив доклада — это повышение внимания руководства таможенных органов к укреплению здоровья личного состава, а шире, к здоровью нации! — продолжала Близнецова. — В этой связи предложено в ближайшее время организовать на каждой таможне региона так называемые Дни здоровья. На Дне здоровья проводить спортивные состязания, весёлые конкурсы, эстафеты и так далее. Пётр Константинович взял дело под свой личный контроль.

— Ну, если Пётр Константинович лично… — Самурайский выпрямился в кресле. — Значит, времени у тебя, Светлана Ильинична, кот наплакал! Срочно — план Дня здоровья, список мероприятий, участников… Чего сидим? Время пошло!

— Так я и хотела! — заторопилась Близнецова. — Пескоструев предложил объединиться с белореченскими. У них под городом база прикормленная. Бывший пионерский лагерь имени Павлика Морозова. Удобства, конечно, не ахти, но поле футбольное есть, домики для ночёвки. Можно даже соревнование устроить! Краснобубенская таможня вызывает Белореченскую. А?

— Можно-то можно, — поразмыслил Самурайский. — Только мы должны победить! За это тоже ты будешь отвечать. Свободна!

Мозг Евгения Робертовича принялся лихорадочно скрипеть. Победа над белореченскими ему была необходима как воздух. В других областях краснобубенцы последнее время не блистали, так хотя бы здесь урвать скупую похвалу, благосклонный взгляд начальства, а там, глядишь, и до генеральского звания недалеко! Правда, о генеральском звании думать пока рановато. Особенно после истории с «Джокондой». Евгений Робертович с содроганием вспомнил тяжёлую беседу у начальника управления, самого Ипполита Аристарховича Гуся. А всё этот Хамасюк со своими дебилами! Надо же было перепутать мировой шедевр живописи с жалкой подделкой спившегося городского мазилы Ляхницкого! И ладно бы просто перепутал! Так ведь раззвонить успел по всей стране! Говорят, что когда в Москве узнали все подробности этой замечательной операции, хохотали так, что даже забыли наказать Ипполита Аристарховича. Зато Ипполит Аристархович всепрощением не страдал. Он вызвал к себе Евгения Робертовича и в течение часа смачно, со вкусом рассказывал Самурайскому всё, что он о нём думает. Причём в выражениях, самым печатным из которых было «тупой вислозадый кретин», начальник управления по понятным причинам не стеснялся. Евгений Робертович, впитав критику руководителя, не преминул поделиться ею со своим многострадальным заместителем по оперработе. Никита же Антонович в свою очередь, злобно урча, «отодрал» личный состав розыскного отдела. Решено было для пущей острастки уволить кого-нибудь из оперов. По логике, гнев Самурайского и Хамасюка следовало направить на Крутого Уопера Коромыслова. «Ценную» информацию о перемещении через границу «шедевра» в таможню притаранил именно он. Однако Хамасюк давно хотел избавиться от другого оперативника, Казлаускаса. Поэтому, ничтоже сумняшеся, обвинил во всех смертных грехах новоявленного литовского националиста. Казлаускаса настолько возмутила несправедливость грядущего наказания, что он даже лишился с таким трудом приобретённого прибалтийского акцента. Затем он пригрозил Хамасюку, в случае его увольнения, написать «телегу» в прокуратуру. В «телеге» Казлаускас пообещал выкатить обвинение Хамасюку в разжигании национальной розни. Хамасюк прокуратуры убоялся и начал приглядываться к двум своим другим операм. Но те, последовав примеру Казлаускаса, тут же туманно намекнули на возможность возникновения межнационального конфликта и с ними. Коромыслов между делом сообщил, что его дедушка — удмурт, а у Сёмы Пензюшкина обнаружились каракалпакские корни. В общем, пришлось ограничиться банальными выговорами…