Павел Асс - Штирлиц, или Корейский вопрос

Нервно помахивая костылем, русский разведчик приблизился к тренеру, но тот только бессмысленно ухмыльнулся и протянул Штирлицу бутылку виски.

Запрокинув голову, Штирлиц отпил из горла пару глотков, глаза разведчика подобрели. Он похлопал тренера по плечу и сел рядом с ним за столик.

– Как там у вас в Америке дела? – спросил он. – Все ракеты сраные производите? Тебя как зовут?

– Донт андэстэнд, – широко улыбаясь, ответил тренер.

– Хорошее имя, – кивнул Штирлиц. – А меня – Штирлиц.

На улице завыли полицейские сирены.

– Штирлиц, – подскочил Айсман. – Бармен вызвал полицию! Вот ведь гад, а? А мы у него даже витрину не разбили… Пора сматываться!

– Зачем? – поинтересовался Штирлиц.

– Да ведь мы все оружие в бункере оставили, а у полицейских – автоматы!

– А где бармен?

– Вот он!

К Штирлицу вытолкнули забитого бармена с огромным синяком под глазом.

– Что ж ты так? – добродушно спросил Штирлиц и дал бармену костылем по голове. Бармен свалился под столик.

– Кан! – позвал Штирлиц.

– Да, хозяин, – весело откликнулся Кан, который обыскивал американцев, выуживая из карманов зеленые банкноты.

– Встань за стойку и изобрази бармена. Когда войдет полиция, скажи, что все уладилось и дай им за беспокойство денег из кассы!

– Тут слишком много!

– Отдай тогда половину. А остальное забери себе.

– Ну, Штирлиц! – восторгу эсэсовцев не было конца. – Ну, голова!

– И скажи, чтобы прибрали тут этих американских козлов! – добавил Штирлиц.

Адъютант Штирлица быстро уладил все недоразумения с полицией. Четверо корейских полицейских оперативно вынесли бесчувственных бейсболистов, с поклоном приняли от слуги Штирлица пачку южно-корейских вон и удалились.

В кабак, оглядываясь на отъезжающих полицейских, вошел мрачный Борман.

– О, Борман! Заходи! – обрадовался Айсман. – Кан, налей-ка Борману пива!

Борман прошел к столу и сел, подперев щеку рукой.

– Ну, и как тебе кришнаиты? – спросил Штирлиц.

– Полные козлы! – махнул рукой Борман. – Ни по-русски, ни по-немецки не рубят! Лопочут что-то по-своему! Хари-хари, Рама-рама! Такие тупые!

Огорченный Борман выпил кружку пива.

– Тихо тут у вас, – сказал он, осматривая помещение. – В Германии давно бы уже была драка…

– Что ты хочешь? – пожал плечами Штирлиц. – Дикая страна, дикие нравы!

Разгоряченные эсэсовцы возбужденно обсуждали только что закончившуюся драку. Раненому Холтоффу перевязали голову, и он пил шнапс, на все лады проклиная обнаглевших янки.

– А здорово Штирлиц этому бейсболисту своим костылем! – кричал штандартенфюрер, который в детстве ходил со Штирлицем на футбол.

– Да, костыль – это грамотно! – завистливо качали головами эсэсовцы.

Айсман подсел к Штирлицу.

– И что нам теперь делать всю ночь? – спросил он, отхлебывая пиво. – До четырех часов еще куча времени.

– Ты меня спрашиваешь? – удивился Штирлиц. – Я только сегодня прилетел, ничего тут не знаю…

– Но ты же у нас теперь главный!

– Да, тут ты прав, – согласился русский разведчик. – Борман, что нам теперь всю ночь делать?

– Может, сначала в Южной Корее переворот устроить? – предложил Борман.

Айсман закашлялся пивом и жизнерадостно заржал.

– Ну, ты скажешь, как пукнешь!

– Сама по себе мысль неплоха, – сказал Штирлиц. – Там – коммунисты, тут – капиталисты, а где народ? Как обычно, в заднице! По идее, можно сделать переворот и здесь. Но сначала мы все-таки захватим КНДР, а потом объединим обе Кореи и отдадим народу!

– Точно! – вскричал Айсман. – Устроим в объединенной Корее Четвертый Рейх. Бункер у нас уже есть…

– Все-таки ты фашист, – покачал головой Штирлиц. – Слушай, Айсман, время идет, оружия нет, а скоро уже начинать.

– Никаких проблем. Эй, Фриц, Отто! – позвал Айсман. – Возьмите грузовик, пару-тройку ребятишек и сгоняйте за нашим вооружением!

– Есть! – отсалютовали эсэсовцы.

– Вернемся из Северной Кореи, захватим здесь сначала здание правительства, потом нападем на американскую военную базу под Сеулом… – планировал Айсман.

Тут в ресторанчик заглянул тощий кореец с косыми, как у зайца, глазами. Кан стоял за стойкой и не хуже бармена отпускал эсэсовцам спиртное. Убедившись, что в кабаке тихо и нет полиции, косой кореец подал знак, и в зал ввалились трое корейских верзил. Двое из них встали у дверей, а третий, с перебитым носом, подвалил к Кану и, вытащив пистолет, процедил сквозь зубы: