Дмитрий Ненадович - Анти-Духлесс

В этот момент кто-то потянул Жеку за рукав. Жека обернулся и увидел Леночку. Ее скулы были судорожно сжаты, накатившим на нее желанием. Багряный румянец нахлынувшей страсти разлился по ее пухлым и дрябловатым уже щекам. Она мычала что-то нечленораздельно-страстное и куда-то приглашала, звала, о чем-то умоляла своими мутными, состоящими только из зрачков, глазами. Глаза эти призрачно сияли в мутном кабацком сумраке. Так было уже не раз. Очень часто так, в самый разгар веселой дружеской пирушки, приглашала она вдруг Жеку посетить заветную кабинку в сортире. Посетить и предаться безудержным оргиям. Если не могла найти кого-нибудь другого. А находить кого-то другого с годами становилось все труднее. Все чаще и чаще приходилось рассчитывать на школьную дружбу. Но, все же, тех, кого удавалось ей найти, приглашала всегда почему-то молча. Видимо считала, что в этой ситуации всякие слова будут лишними. А может, просто не удавалось разжать сведенные страстной судорогой челюсти? Непонятно. Но факт остается фактом. Приглашала всегда только так, лишь горящей парой своих обдолбанных глаз. И Жека часто соглашался. Оно и понятно. Друзья познаются в беде. Но сегодня Жеке уже почему-то не хотелось больше посещать это заведение. Во-первых, он уже все свои самые душетрепещащие потребности на сегодня удовлетворил. А во-вторых, в заведении еще не были решены проблемы с системой вентиляции. К тому же Жека еще не закончил свой разговор с этим странным иностранным господином. Поэтому Жека презрительно показал Леночке поднятый вверх указательный палец правой своей руки (это означало, что совокупление будет проходить сегодня виртуально) и вновь повернулся к собеседнику. Но того уже не было. На том месте, где только что стоял бокал со странного цвета напитком, уже лежал потрепанный ресторанный счет. Счет, судя по небрежно торчащим из его дермантиновой обложки купюрам «чаевых» был уже оплачен. Жека бросился было к официантам, но никто из них не видел, куда и когда ушел этот иностранец. Странное дело, но официанты даже не могли вспомнить, как выглядел этот иностранный господин! И когда Жека пытался им словесно его описать, официанты только озадаченно хлопали своими обдолбанными глазами и терли свои узкие, покрытые испариной лбы: «Да-да, кто-то был за этим столиком. Он же специально и задолго был заказан! Кто заказывал? Не можем вспомнить. А за столиком точно кто-то сидел сегодня. Подождите. А вот же счет. Все оплачено. И «чаевые» солидные. Так что и не было у нас никакой надобности кого-то там запоминать! Мы и так уже все тут сбились с ног. И кроме бабла нас давно уже ничего не интересует».

Жека одевает свое черное пальто, аккуратно обматывает свое утонченное горло безукоризненно белым шарфом и быстро выходит на улицу. Он еще надеется увидеть своего недавнего собеседника мучающимся в поиске такси. На улице уже давно темно. Жека закуривает сигарету и впивается в темноту. Темнота, как и всегда, впивается в Жеку. Тщетно. В темноте уже никого нет. «Конечно, — думает Жека, — какое может быть такси. На такси такой «фрукт» не поедет. У него ведь, наверное, по всему свету помощники. И здесь уже подсуетились. Подогнали по первому сигналу ему какой-нибудь «Бентли» или «Линкольн», на худой конец. Шестерки. И за что у нас так любят иностранцев?» Вечер был безнадежно испорчен. Ничего больше не оставалось, кроме как немедленно покинуть эту недружелюбную окраину. Тем более, что встреча с ОМОНом никак не входила в сегодняшние Жекины планы. Достаточно с него было наркополицейских. Неистовых в полнейшем своем беспределе. И все это непотребство нынче правовым государством называется. Это что теперь войдет в повседневную практику правоохранительных органов — отбивать почки каждому гражданину решившему справить нужду? Отстой просто какой-то. Как так можно жить? Ну, ничего, Жека он ведь тоже не пальце деланный, не ударил он перед этими безпредельщиками лицом в грязь. Вел себя очень достойно и не дал замарать свое честное имя. Более того — это им, этим долбанным наркополицейским пришлось уползать обосранными. Ага, вон и автобусы с голубыми проблесковыми маячками! Отмылись, кажется. Смотри, ты, быстро. Видимо, сильно торопились. А это значит, что и нам уже пора.

Жека быстро проходит мимо памятника Героям Плевны. Это любимое тусовочное место всех педерастов этой окраины. «Интересно, что может быть общего между героями, сражавшимися за Шипку и Плевну, и спасшими, в конце-концов, своих болгарских «братушек» от турецкого ига и этими заполонившими все в округе педерастами? Что, в конце-концов, этих гомиков сюда притягивает? Именно на это место? Плевна и плевра, конечно, созвучны. Хотя при чем здесь это? Педерастов ведь плевра совсем не интересует. В том месте, которое их всегда интересует, плевра почему-то никогда не вырастает. А жаль! Вот бы было хорошо, если бы все же вырастала. Шершавая такая, как самая грубая наждачная бумага. И чтобы из нее еще торчали острые такие шипы. Как из взрослого кактуса. Глядишь, и эта мерзота бы вскоре вся перевелась. Но нет, почему-то никак эта колючая плевра в нужном месте не вырастает, а падаль эта только множится».