Дмитрий Ненадович - Повесть о потерянном времени

Ну и что? Как это можно расценить, по вашему? Невооруженным взглядом видно — фальшь. Только кровь, пот, портянки и все это ужасно смердит. Нет-нет, не так все было. Кровь конечно была, но ничего не смердило. Все было гораздо красивее, благовоннее и гигиеничнее. А в песнях ваших — сплошная ложь. Вот, к примеру, про какую-то непримиримую и закоченевшую вовсе вражду что-то пелось. Да не было никакой ненависти про меж нас никогда! Мы ведь их, гадов, завсегда в необъятной душе своей любили! Начиная с незапамятных времен — со времен Александра Невского длится эта в непрерывности своей своеобразная такая любовная наша любовь. А во время войн так просто особенный какой-то всплеск этой странной любви наблюдался. И даже ежечасные потери близких людей не могли ни на минуту всплеск этот остановить. Но у любви, как и у других человеческих чувств, должны ведь быть какие-то проявления. Именно эти проявления и описал в своей докладной записке один из политработников — член Военного совета фронта. Фронта, который первым ворвался на территорию Германии. Дело в том, что этот член-политработник получил строгое указание о всяческом ублажении местного приграничного населения с целью воспитания в нем лояльности и к нашим войскам (в частности), и к завоеваниям социалистического строя (в общности). Член-политработник добросовестно перешел границу сразу за наступающими войсками, огляделся вокруг и все тщательно осмотрел. Можно даже сказать, что очень даже тщательно изучил обстановку этот добросовестный член-политработник. А изучив, вынужден был поделиться впечатлениями со старшими товарищами, испытывающими постоянное за все волнение в далекой Москве сидючи. Старшие товарищи ведь все равно через какое-то время спросят: «Доложите-ка нам о степени страстности любви к нам местного населения. А что Вы лично для увеличения этой степени сделали? Как организовали Вы это всеобщее ублажение?» И поэтому хитрый член-политработник, будучи уже тертым и все предвидевшим калачом, взял и изложил свои впечатление в довольно пространном рапорте. Написал он о том, что ублажать-то, собственно, некого. Дескать, населения этого приграничного, собственно говоря, уже и нет вовсе как такового. Вернее, оно есть, конечно, но все почему-то какое-то подозрительно мертвое. Большей частью висит, раскачиваясь на деревьях и заборах это население. С табличками какими-то неровными висит, а на табличках имеются надписи какого-то странного содержания: «За отца!», «За брата!» и т. п. Наверное, так стыдно стало населению этому приграничному за содеянное их отцами и братьями, что решило оно потихонечку повеситься еще до прихода наших войск. Чтобы не смотреть, так сказать, в глаза нашим солдатам. Но это, видать, какие-то элитные в совестливости своей трупы. А те, которые попроще будут, ну, не такие совестливые, те просто так везде беспорядочно валяются без табличек и надписей всяких, и грызут их голодные бездомные собаки. Но ведь ненависти-то кругом никакой не наблюдалось! Вот такая вот была любовь. Вот такими вот, понимаете ли, были ее проявления. И обо всем этом можно даже почитать, предварительно прикинувшись мышью и пробравшись в недра вновь закрытых военных архивов. А вы говорите: «закоченевшая вражда».

Нет— нет, такого не может быть! Об этом не может быть и речи. Это какие-то неправильные архивы и не подтвержденные ничем факты. У нас ведь вспомним, сейчас с немчурой-то, этой, недобитой и, кстати, весьма неплохо процветающей даже в своей недобитости, имеются уже многочисленные и многомиллионные контракты. И с газопроводом Западносибирским они нам когда-то помогли вопреки америкосам. Помогли его до себя протянуть: свой-то уголек как-то быстро в Рурском бассейне закончился. Только на отопление частных домиков в теплые зимы хватает его. А сейчас даже помогают протянуть газопровод по дну моря. Опять же, до себя только протянуть помогают. Долго мы их об этом упрашивали. Долго, но не напрасно — любо-дорого посмотреть теперь на этих альтруистов! У них ведь не было в этих газовых делах никакого корыстного интереса. Они ведь всегда были за справедливость и теперь помогают нам спрятать газ от вороватых хохлов. Хохлы-то, они до дна Балтийского моря уж точно донырнуть никогда не смогут — не позволит выталкивающая сила запасенного под кожей сала. Сало в этот раз должно сыграть с хохлами злую шутку и все время выталкивать вороватых ныряльщиков из водной толщи, принуждая их к экстренному всплытию.