Михаил Веллер - Гонец из Пизы

Часы были сданы в ювелирке еще за двенадцать штук. Фирма оказалась известной, а корпус – платиновым. Напарили при этом Ольховского процентов на триста, но он этого не знал, и радость была большой и неомраченной.

– С этими деньгами в кармане я бы выкупил у хохлов Москву, – сказал Колчак. – Как выразился Пикуль о Тирпице, кто нас теперь остановит!

Арсентьич получил деньги, гарантию оплаты впредь и предупреждение о неполном служебном соответствии. Он стал ходить в замасленной тельняшке и погонять работяг морскими оборотами: вжился.

Электромоторы, трубы и фланцы спустили на автомобильной лебедке через световой люк. Скрытая палубой от посторонних глаз, сварка искрилась бенгальскими огнями. Зудели сверла и вызывали в памяти плакаты стоматологических поликлиник, где счастливый больной соединяется французской любовью с бормашиной.

И тут ко Дню Флота вернулся из отпуска замполит, ныне просто зам, и рьяно подключился к процессу. Сомнения не искушали этого простого и хорошего человека. Жизнь давно выучила его, что залог успеха – поддакивание начальству во всех его начинаниях: с него спрос, ему и палка. Не по части подхалимажа, а по части дальнейшего продвижения по службе.

На День Флота команде был дан святой отдых. В свете последнего распорядка это означало, что все остаются без схода с корабля. Ольховский объявил строю убытки от невыхода в город и потребовал ценить.

К обеду выдали по чарке (все равно выпьют)! Продукты были закуплены на Сытном рынке. Матрос был нагл и свеж – глядел орлом.

Воспрянув от послеобеденного сна, обнаружили, что зам уже успел приготовить сюрприз. На крейсер пожаловали шефы.

Ну, не то чтобы вовсе шефы. Зам проявил инициативу и пригласил одноименные организации, всячески намекнув насчет посильных подарков. Он светился от своей находчивости.

Сначала Хазанов проклял замову маму и шефов накормил. Потом народ собрали в большой кают-компании, и шефы стали оправдывать свое явление подарками.

Сочная тетка из кондитерской Аврора подняла на стол шесть тортов Аврора – две стопы по три коробки, схваченные шпагатиком. Работница с парфюмерной фабрики Аврора выглядела, напротив, занюханной, зато обошла сидящие ряды и каждому вручила по флакончику дешевого одеколона Аврора; для развлечения все немедленно им запахли, Колчак поморщился и велел открыть иллюминаторы.

Чувственно развеселила морячков роскошноногая манекенщица из фирмы бытуслуг Аврора. Игнорируя подаваемые шепотом из заднего ряда советы насчет бытуслуг, она выкатила огромный пластиковый жбан окномоя Аврора, где на этикетке грудастая красавица в бикини неприлично сжимала швабру. Это рождало мысль, что чистота способствует здоровому сексу.

Престарелая милашка из ресторана Аврора любовно передала Хазанову бачок с сорока порциями замороженных бараньих котлет Аврора. (А почему котлеты именно бараньи? – ехидно поинтересовался у зама Колчак.) А накачанная штангистка из кафе Аврора приволокла лишь два пакета фирменных блинчиков Аврора, и кто-то разочарованно мекнул. Но тут же был выставлен ящик водки Аврора, покрытый овацией.

Мы сваляли огромного дурака, – прошептал Ольховский Колчаку. – Надо было запатентовать приоритет на название – гребли бы сейчас огромные деньги. – Не переживай, – отозвался Колчак, – они бы тогда назывались Афина или Паллада. Налоговая с них не гребет – и ты бы хрен получил.

В заключение бабушка из кинотеатра Аврора положила книжечку билетов на завтрашний сеанс, а двое молодцов с мебельной фабрики Аврора вволокли в трех запечатанных упаковках несобранный письменный стол Аврора. Ставший рачительным Ольховский подумал, что билеты завтра пошлет сдать в кассу, а стол постарается вернуть фабрике за деньги.

– Вы видите, товарищи, – сказал зам, – насколько един с нами, можно сказать, наш город на Неве!

– Особенно бараньи котлеты, – непримиримо сказал Колчак.

– Куда ни плюнь – Аврора, – подтвердил из заднего ряда Груня и был немедленно удален.

После перекура с сигаретами Аврора настал черед художественной части. Шефы пересели в первый ряд. Вошли двое ребят из театральной студии Аврора. Они были переодеты матросами так, как можно переодеть в форму никогда не служившего человека.

– Кто это? – надсадно спросил первый, глядя в зал.

– Публика, – ответил второй, но не ему, а залу. – Наши потомки. Наше будущее, о котором, помнишь, мы тосковали когда-то на кораблях.