Наталья Поваляева - Издержки профессии, или Перемена участи

Настал самый ответственный этап в исполнении замысла: нужно было изобразить сюжет про рыбную ловлю, и права на ошибку у Летти не было. Ее сбережений едва хватило на один кувшин и дорогие краски для росписи.

Вообще-то, Летти неплохо рисовала. В восемь лет она угольным карандашом на куске картона набросала портрет кота Джампера, и портрет этот до сих пор висит в доме родителей над каминной полкой, в золоченой рамке, и каждому гостю семейства Кингов его гордо демонстрируют. Но то – портрет кота. Сейчас же одним котом не обойдешься. Летти взяла огрызок карандаша и на обороте старого конверта попыталась прикинуть, что она хочет изобразить. Будучи родом из Уистабла, она с детства отлично знала все, что было связано с ловлей, приготовлением и поеданием устриц. Это она и нарисует! Ловцы устриц на берегу моря. Люди, лодки, сети, горы устриц.

Пять часов пролетели незаметно. Только когда за окном стало смеркаться, Летти отложила краски и кисточку. Осмотрела расписанный кувшин со всех сторон и осталась своей работой довольна. Конечно, она смутно догадывалась, что ее роспись будет слишком отличаться от тонкой «зализанной» техники мейсенских мастеров, да и не думала Летти тягаться с ними. И все же лазурное море, серо-голубое небо в белых хлопьях облаков, румяные рыбаки и улыбающиеся жены (некоторые с младенцами на руках), черные просмоленные лодки и горы бурых раковин казались Летти куда более живыми и веселыми, чем скучные дама с кавалером, пьющие свой нескончаемый чай.

Понедельник, вторник и среда пролетели незаметно, и вот наступил четверг – день возвращения ее милости из Шропшира. Летти с утра была вся на нервах и никак не могла сосредоточиться на своих обычных делах, но даже у Воблы язык не повернулся ее упрекнуть. Леди Гонория, устав с дороги, сначала час опочивала в своей спальне, затем скушала неурочный обед, и только в пять часов пополудни спустилась, наконец, в гостиную, чтобы встретить там своего гостя – мистера Родерика Беренса, признанного знатока искусств и собирателя антиквариата. Тут-то погибель вазы и раскрылась.

Летти как раз прибиралась в гостевой спальне, когда из гостиной донеслись хозяйкины крики, а спустя пять минут мисс Клоуз, сверкая стеклами очков, зашла за Летти и медовым голосом молвила:

– Мисс Кинг, если вас не затруднит, подойдите в гостиную. Госпожа хочет вас видеть.

«Что б ты провалилась, вобла сушеная», – подумала Летти и, повесив голову, поплелась в гостиную.

Сказать, что леди Гонория была не в духе – значит, ничего не сказать. Воздев руки, хозяйка дома оглашала гостиную громогласными раскатами своего отнюдь не мелодичного голоса, попеременно то оплакивая убиенную вазу, то обвиняя и порицая ее погубительницу, а мистер Родерик Беренс с видимым удовольствием наблюдал эту сцену. Летти смиренно выслушала все, и безропотно согласилась с тем, что штраф в пять фунтов и три месяца без выходных – это еще довольно мягкое наказание, учитывая тяжесть провинности.

Когда же первая (и самая мощная) волна хозяйкиного гнева улеглась, Летти глотнула побольше воздуху и решилась:

– Чувствуя свою вину за причиненный вашей милости ущерб, я предприняла кое-какие шаги и, возможно… это, конечно, ни в коем случае не замена, мадам, но может быть, вы позволите… можно, я вам кое-что покажу?

Леди Диспенсер удивленно приподняла левую бровь, но милостиво позволила:

– Что ж, несите это ваше «кое-что». Вот, мистер Беренс, какие нынче слуги! Но, увы, такие времена настали, что лучших нигде и не сыщешь…

Летти тем временем со всех ног бросилась в свою комнату, схватила кувшин и, застенчиво краснея, внесла его в гостиную.

– Вот, мадам…

Леди Гонория, осмотрев кувшин, скривила рот скобкой, словно увидела жабу в собственной постели, зато реакция мистера Беренса была удивительной. Он в два прыжка подскочил к кувшину, внимательно рассмотрел рисунок, затем вынул из кармана пенсне, криво насадил его на нос и еще раз изучил роспись.

– Позвольте, милочка… Это вы сами?

– Сама, – еле слышно сказала Летти и уткнулась взглядом в узор на ковре.

– Очень, очень любопытно, – бормотал знаток искусств, едва не утыкаясь носом в рисунок на кувшине.

– Да что тут любопытного, дорогой мистер Беренс! – удивленно воскликнула леди Гонория. – Какие-то детские каляки-маляки!

– О, не скажите, любезная леди Гонория, не скажите! Это же настоящий le primitif !

Затем, отлипнув, наконец, от кувшина, мистер Беренс обратился к Летти: