Борис Ласкин - Избранное

П а в е л. Потом. Правильно, потом… Вот пройдут годы, и станешь ты бабушкой. Тебя внуки окружат и скажут: «Бабушка, расскажи нам что-нибудь». Тогда бабушка наденет очки… ( Надевает на нее очки. )

К а т я ( входя в роль ). …и скажет: «Это было тогда, мои дорогие внуки, когда мы воевали… Летала я тогда на самолете и бомбила немцев, и была у меня авария, и спас мне жизнь один человек, простой один и хороший, самый дорогой мне человек…» ( Снимает очки. )

В а р в а р а. А потом бабушка скажет внукам: «Посмотрите, вон в кресле дедушка сидит, спит… Это он самый и есть!»

Все смеются.

П а в е л. Это я не согласен.

В а р в а р а. Что, быть дедушкой?

П а в е л. Нет. В кресле сидеть.

М а й о р. Я предлагаю выпить за встречу… Спасибо вам, Анна Ивановна, за то, что вы воспитали нам такую дочь.

Все пьют.

А н т о н. Как вашу мамашу, Тося, по имени-отчеству зовут?..

Т о с я. Мою?.. Елена Федоровна…

А н т о н. Спасибо вам, Елена Федоровна, за то, что у вас такая дочь.

Т о с я ( улыбается ). На здоровье, Иванов Антон!..

С у в о р и н. Разрешите сказать мне, друзья мои. Я прожил у вас очень недолго, и завтра я уезжаю дальше. Видел я вас, говорил с вами и понял, дорогие мои, что вы самые обыкновенные советские девушки и в этом ваша сила. Вы совершаете подвиги и пожимаете плечами, когда слышите это слово. Сегодня я стал свидетелем встречи… Поднимем бокалы за нашу ненависть к врагу, за прекрасную силу любви, за расставания и встречи!

К а т я. И еще выпьем за то, что если будут у нас расставания, пусть они будут печальными. Если расстаются друзья — расставание должно быть печальным.

П а в е л. А встречи должны быть веселыми. Обязательно веселыми. И я хочу сказать, как в песне поют: «Когда победный ветер наш развеет дым пожарищ, на долгий путь оглянемся — и скажем мы с тобой: немало нами пройдено, военный мой товарищ, вовек мы не расстанемся, товарищ верный мой!..»

Занавес.

1944

В фойе Дома культуры установлен аттракцион — деревянная горка. На ее вершине стоит девушка. Это Лена.

— Ну что ж, попробуем! — весело говорит она и скатывается вниз.

— Чудесно! Так и будут наши гости съезжаться на новогодний карнавал.

И вот уже Лена идет по фойе. По всему видно, здесь активно готовятся к предстоящему новогоднему вечеру.

Стоя на стремянке, работает электрик Гриша Кольцов. Пока мы видим только его ноги в оранжевых лыжных ботинках.

Когда Лена проходит мимо, он спускается со стремянки и идет следом за девушкой.

Л е н а ( не оборачиваясь ). Здравствуй, Гриша.

Г р и ш а ( удивлен ). А как ты догадалась, что это я?

Л е н а. Интуиция.

Г р и ш а. Тогда здравствуй, Лена, я давно хочу сказать, что я тебя… еще не поздравил.

Л е н а. С чем?

Г р и ш а. Со стихийным бедствием.

Л е н а. То есть?

Г р и ш а. С новым директором.

Лена останавливается.

— Что?

Г р и ш а. Владимир Васильевич уехал в командировку, на его место временно назначен товарищ Огурцов.

Лена несколько растеряна.

— Не может быть.

Г р и ш а. Увы, но это так. ( С трудом преодолевая робость. ) Лена, я давно хочу спросить, когда мы с тобой серьезно поговорим? Может быть, сейчас?

Л е н а. Гриша, но ведь сейчас у меня совещание…

Г р и ш а ( усмехнувшись ). Опять объективная причина. Ну, ничего, я нашел выход. И у меня есть верная помощница.

Л е н а. Кто такая?

Г р и ш а. Современная техника.

Л е н а ( улыбнувшись ). Не понимаю.

Г р и ш а. Услышишь — поймешь.

Пожав плечами, Лена проходит в приемную директора.

— Здравствуйте! — Лена здоровается с пожилой женщиной в очках — библиотекаршей Ромашкиной, с главбухом Федором Петровичем, с художником Усиковым, с дирижером.

На пороге кабинета возникает секретарь директора Тося.

— Заходите, товарищи.

Войдя в кабинет, все в изумлении останавливаются. Мы слышим голос Огурцова:

— Заходите, товарищи, садитесь. Товарища Телегина знаете? Передовой человек, верно? Член ЦК профсоюза, депутат горсовета — и на нашем новогоднем вечере в таком виде будет?..

За солидным директорским столом стоит человек в смешной карнавальной маске.

— Зачем нашим советским людям скрывать свое лицо?

Маска снята, и мы видим строгое лицо Серафима Ивановича Огурцова.

— Зачем, товарищи? — сурово вопрошает он. — Это нетипично. Но не в этом дело. Перейдем к существу вопроса.