Борис Ласкин - Избранное

Я выхожу с дежурной и думаю: хлебнешь ты у меня, Сашенька, горя. Сейчас я вернусь…

Идем мы с дежурной по коридору, я хочу завести непринужденный светский разговор, а девушка не отвечает. Она с испугом смотрит на меня и идет на почтительном расстоянии.

Приходим мы к администратору. Та, конечно, сначала бледнеет от испуга, удивляется, но, в общем, довольно быстро устанавливает мою личность.

Я бросаю нежный и торжествующий взгляд на дежурную (ее зовут Люба) и бегу к себе. Поднимаюсь в номер, смотрю — никого нет. Сашка успел уйти, а на столе лежит записка:

«Безумец! Если бы ты мог видеть себя в зеркале, ты бы получил огромное удовольствие. На кого ты поднял руку? Ты хотел разыграть меня! Мне жаль тебя. Твоя одежда лежит за креслом. Позвони вечером, куда-нибудь сходим. Будь здоров, Галушкин! Саша».

Наутро я показал записку Любе. Она, конечно, смеялась, но страшное впечатление, которое произвел на нее полуодетый человек в небрежно надетых на руки полуботинках, все же не могло изгладиться из ее памяти.

Короче говоря, все мои дальнейшие попытки ухаживать за Любой успеха не имели.

Сашке я пока не звоню. Я готовлю ему ответный удар.

1946

Наташа вернулась домой поздно. Она открыла дверь своим ключом и на цыпочках прошла в комнату. Сбросив на ходу плащ, Наташа включила свет и села за письменный стол. Кончился день. Славный и веселый день, и его было просто необходимо описать Павлу. Павел был очень далеко, в Арктике, в бухте Спокойная.

Наташа подняла глаза. Над столом висела его фотография. У Павла было суровое выражение лица.

— У вас нет никаких оснований так строго на меня смотреть, — обратилась Наташа к фотографии, — а если у вас плохое настроение, я найду себе другого собеседника…

Она взглянула чуть левей. Рядом с окном на книжной полке стояло другое фото. Здесь Павел был снят на трибуне стадиона «Динамо», и на лице его сияла блаженная улыбка.

— Вот с вами мне значительно легче разговаривать, — сказала Наташа и поставила фотографию прямо перед собой.

Павел всегда подтрунивал над ее сумбурными письмами, и Наташа решила на этот раз удивить его толковым, обстоятельным письмом.

Прежде всего нужно написать о главном — в пятницу она получила диплом и в этот же день заказала себе круглую печать «Врач Н. Н. Петрова».

Потом нужно красочно описать сегодняшний день на даче у Оли Маношиной, где все они — молодые врачи — шумно и весело праздновали окончание института, где Олин отец, маститый хирург Василий Пименович, декламировал стихи собственного изготовления, которые начинались так: «Поздняя осень, врачи улетели…»

Дальше обязательно надо написать о том, куда она, Наташа, решила просить направление в министерстве. А может быть, об этом не писать, а просто взять да и нагрянуть?.. Да, пожалуй, так будет лучше. Вместо этого можно написать всякую чепуху, вроде того, что они до упаду танцевали, а потом она съела три порции мороженого и сразу лишилась голоса.

Наташа написала первую строчку. В эту минуту кто-то постучал в дверь и в комнату вошла Мария Игнатьевна — соседка по квартире.

— Наталья Николаевна, добрый вечер. Тут вам извещение какое-то принесли. Вас дома не было.

Наташа прочла извещение и ахнула. Через сорок минут состоится телефонный разговор с Павлом. Ей нужно явиться на переговорный пункт. Через сорок минут.

Спустя полчаса Наташа появилась на телефонной станции. Она отдала в окошко извещение и села на диван. В небольшом светлом зале стояли застекленные кабины, откуда слышались громкие голоса.

В ближайшей кабине огромного роста человек в кожаном пальто и в сбитой на затылок шляпе громовым басом кричал в телефонную трубку:

— Со штатами все в полнейшем порядке. Слышишь?.. Насчет стройматериалов был у Затевахина. «Вы, — говорит, — завысили заявку». А я говорю: «Вы у нас на объекте были? Чем, — говорю, — в кабинете сидеть, вы бы к нам разок слетали…» В общем, все сделал. Вылетаю двенадцатого. Что? Кого?.. Жену?.. Жену твою видел. Сын? Сын у тебя орел. Вчера во дворе в футбол играл, два стекла высадил. С рамой. Очень способный мальчик. Весь в отца. Что? Что Москва? Москва, брат, замечательная. Но это уж я при встрече расскажу, а то я кричать устал. Да. Ну, бывай здоров. Привет всем.

Человек в шляпе повесил трубку и вышел из кабины. Вытирая платком лоб, он обратился к Наташе:

— Поговорил!.. Красота — слышимость. Даже отдельные слова разобрать можно.