Майя Кучерская: Паяцы (готический рассказ)

— Да вон твой мобильник — под подушкой, — проскрежетал грифон человеческим голосом и, кажется, с некоторым раздражением.

Валерий застыл, несколько мгновений провел в оцепенении и вдруг засмеялся.

— Что? Мобильник? Ты знаешь, что это за штука?!

Фабио, Фабио! Чем ты напоил меня? — нервический смех душил Валерия и, казалось, никогда уже он не перестанет смеяться.

— Ну, перестань уже ржать, Валер! — склочно проговорил грифон, однако после этих слов на Валерия напал новый приступ смеха.

Он осел на кровать.

— Валер? Ну, что это?

Смех не прекращался.

Грифон широко раскрыл загнутый клюв и нетерпеливо захлопал крыльями, он явно начинал нервничать. Эти пароксизмы смеха словно бы нарушали его планы. Но Валерий никак не мог остановиться и всхлипывал, и снова смеялся. «Мобильник! Перестань ржать!» — повторял он и заходился снова.

Грифон подлетел и крепко клюнул его в руку, на пальцах выступила кровь.

— Что ты творишь? Ах ты, гадкая куропатка! — гневно вскрикнул Валерий, быстро слизывая кровь. — Что вообще происходит? Если это сон, то забавный, но зачем же драться?

Он схватил пластмассовую двухлитровую бутыль с водой, к счастью, захваченную наверх.

— Я буду защищаться!

— Брось! — прохрипел грифон. — Брось сейчас же. Я боюсь воды.

— Ну уж нет! — Валерий открыл бутылку и отважно плеснул воду прямо на грифона.

Тот отпрыгнул к двери, но тщетно, вода осела на перья. Тут грифон разозлился уже не на шутку. Он стряхнулся — не по-птичьи, а как-то по-собачьи — брызги полетели во все стороны. Валерий снова хихикнул, грифон, встав на задние лапы, подскочил к нему, клювом выдернул у него бутылку и выкинул в распахнутое окно. Звонко захлопал на Валерия крыльями.

Затем, словно желая успокоить его, он внезапно прижал когтистыми лапами ноги Валерия к полу. Чудо-птица оказалась богатырем, Валерий хотел и не мог освободиться.

— Что тебе надобно, чудовище?

— Забудем, забудем это нелепое вступление к нашей прогулке. Впереди нас ждет путешествие, и тебе придется быть серьезным.

— Путешествие? Но куда?

— Когда я летел к тебе, я хотел исполнить любое твое желание, но теперь…

— Мое желание? Но я никуда не хочу. Мне и здесь хорошо. Я спал, никого не трогал, а тут ты, глупая птица.

— Я не птица! — зашипел грифон, не умея сдержаться. — Меня зовут Димон. Ударение на первый слог, слышишь ли? Димон! — Дед мой по отцовской линии был львом, прабабка орлицей!

Валерий снова засмеялся.

— Хорошо, буду звать тебя просто Дима, — проговорил он сквозь смех.

Грифон только хрипло каркнул.

— Дима! — продолжал Валерий развязно. — Так куда же мы полетим?

— Садись и не спрашивай. Время вопросов позади. Наступает время ответов. Твоей Наташе, пока ты хохочешь и брызгаешься, — грифон обиженно встряхнулся и снова стал похож на щенка, — приходится нелегко.

Валера застыл.

— Наташе?

— Да, Наташа ждет тебя, нуждается в тебе, знаешь ли ты, что сейчас она в Греции, и летим мы именно туда? Садись немедленно, держись покрепче, мы и так потеряли слишком много времени!

Голос грифона обрел новые зловещие оттенки.

— В Греции? Наташа в Италии, только немного севернее, завтра вечером у нее корпоратив, а потом мы встречаемся!

Тут настала очередь грифона — дикое его карканье, кажется, означало хохот. Но теперь не до смеха стало Валере.

— Почему я должен доверять тебе? Разве ты мне не снишься?

— Какая разница! Наташе нужна твоя помощь! — в изнеможении вскрикнул грифон, снова подставляя спину, и Валера, наконец, послушно уселся.

Новая порция карканья, на этот раз напоминавшего кряканье, и даже легкий матерок, казалось, вырвался в эту минуту из уст грифона, но возможно, ему только почудилось.

Они встали на кровать перед открытым окном и сейчас же нырнули в черно-сливовое небо и рванули навстречу Луне.

В ужасе Валера вцепился в густые перья — они затрещали и испустили какой-то странный запах — словно бы пыли, старого театрального реквизита, залежавшейся одежды… но сейчас было не до того. Они стремительно мчались вниз. Они неслись по не слишком крутой и все же отчетливо наклонной плоскости, сердце у Валерия захолонуло, в ушах свистал ветер, он крепко обнял грифона за шею. О, как он ненавидел эти идиотские американские горки, лыжные горные спуски, аквапарки с фальшивыми пальмами и кошмарными загнутыми трубами, в которые отец неизменно впихивал его, не позволяя трусить. Папа, это не трусость, это отвращение! Вкусовые несогласия, папа! Сходство с горкой усиливалось от того, что грифон, казалось, летел в точности по твердо фиксированной прямой, но разве так должны летать птицы? Впрочем, что он знал о грифонах? Кто это вообще, из чьей хотя бы они мифологии?